едко скрипела одинокая лестница,
с нее падали капли, молча плача навзрыд,
собиралась толпа под огни полумесяца,
смех искрился, ничто не предвещало беды.
и, смеясь, положив подбородок на плечи,
я спросила у них, чего они ждут,
мне ответил мальчишка, может быть, опрометчиво
это спуск!
— он беспечен
оттолкнулся –
и в путь.
'ты в серьез, — перебила вдруг женщина нервно,
— утверждаешь, что спуск — это сущий пустяк?
двигаться по течению, наслаждаясь, наверно,
что здесь нет тех обещанных передряг?'
— you turn, — сухо сказал наблюдатель,
подтолкнув меня твердо к ступени вверху.
нарастало смятение, и в результате
дрожь, скользкий кафель, эхом: я не смогу!
уносило течением, будто водоворотом,
нависавший туман все свершения сжег,
а позади пробивался мягкий цвет терракота
от рассвета, что плавится в час утра четырех
впереди же сгущалась безнадежная темень,
ее хваткие пальцы прикасались плотнее:
они будто сражалась в состязании на время,
чей дотянется жгучее до съезжавших людей.
тени блуждали в суматохе по стенам,
разрываясь кусками на части,
их пустынные стоны сливались в оттенок
цвета места, где нет слова счастье
плавились мысли под немое звучание
пленного тишины инструмента,
а мимо меня мое же сознание
пролетало ч/б кинолентой