Лес умирал, весь выплакав янтарь
Октябрьским расстрелянный рассветом
И алая струилась киноварь
Из рваных ран кленового скелета
Лес цепенел от участи своей
Он видел смерть и знал ее циничность
Вздыхая « ох, ох, ох», полз муравей
Он тоже понимал времен цикличность
Почуяв то ли волка, то ль лису
Петлял, траву сминая, длинноухий
Качалась паутинка на весу
С засохшей перламутровою мухой
Грибная уж закончилась пора
Прохладен воздух чистый и звенящий
Лишь визг пилы и стуки топора
Из поредевшей белоствольной чащи
Полуденного солнышка лучи
Ловлю, сшибаю палкой мухоморы
И грозно, осуждающе звучит
Сорочья трескотня за дальним бором.