смысл был в том, чтобы больше не умирать,
не варится, не становится на место кого-то другого.
не плясать под вопли уставших и умалишенных, влюбленных,
бедных, проклятых, а так же счастливых.
больше не говорить с ними о них же.
больше не писать. никогда.
слова рождаются на пепелище,
нет, там и пепла то не остается.
из тебя вынули задолго последнюю искру хулигана,
любимца, шального.
из тебя вынули все цвета, цветы ж затоптали,
лишили музыки в голове, на языке лишили металла.
и ничего не осталось,
кроме пустоты, до рвоты,
тишина и только.
сидишь в четырех стенах, зимой,
окна нараспашку,
и вот никак, не холодно, не одиноко, не страшно.
и тогда ты начинаешь писать, за так,
низачем, ни для чего или кого.
вроде и нет больше, не о ком уж писать.
какие герои, какие истории, какие лешие и звездочеты?
лишь бы больше не умирать
так.
через пару лет понимаешь, что продал себя
не богу
не дьяволу
понял, что есть и хуже участь, чем просыпаться каждое утро.
просто когда открываешь глаза и не хочется даже дышать,
понимаешь,
что больше
не слышишь
свою
душу.