Мой Вавилон, где сто соседей
на разной мове говорят,
и в интернетовской беседе
неразличимый звукоряд,
и не понять, что непонятней:
на улицах фарси и хань -
иль шум вечерней голубятни,
в мою вторгающийся рань,
где с фотографий смотрят лица,
почти немыслимые здесь,
где упований и амбиций
невразумительная смесь.
Нигде, как водится, не дома,
хотя востребован везде,
огням вселенского Содома
я салютую, обалдев.