Я был пацан немереных амбиций!
Мальцом дружил и с боксом, и с борьбой.
Отец сказал, прощаясь:«Пригодится»,
когда его к машине вёл конвой.
Закончил школу признанным талантом,
особенным любимцем физрука.
На выпускном девчонки в белых бантах
мне признавались в прозе и в стихах.
Прошёл Афган и выжил в девяностых.
Доил торговцев импортным шмотьём.
Братва брела по тюрьмам и погостам,
а мне, крутому, было «нипочём».
Но вот настали жирные до дури
двухтысячные славные года.
На сцену вышли «скромные», в натуре,
герои прокурорского труда.
Судейские и иже ментовские,
кто в мантиях, кто синих кителях,
и люди в штатском – самые крутые
ребята из «конторы на паях».
Им приглянулся мой законный бизнес –
приют для утомлённых корешей –
известный клуб толкового стриптиза,
где девочки с ногами от ушей.
Слепили дело – будто с перепоя
я выписал кривые векселя
и, нагло «покусившись на святое»,
не заплатил налогов ни рубля;
что будто я затырил чью-то хату,
а после там открыл публичный дом –
выходит я конкретно виноватый...
И мягко указали на геном.
Геном – геномом. Был грешок за батей!
Но мне следак по дружбе объяснил,
что, дескать, я других не виноватей,
а просто под раздачу угодил.
Потом арест, продление ареста,
и вот судья выносит приговор.
Я укатил без туша и оркестра –
оболганный, не пойманный, не вор.
Теперь лабаю песенки блатные
в казённом заведенье под Орлом.
Умчались прочь деньки мои златые –
такой, видать, наследственный геном.
Я не скулю и часто вспоминаю
пророческие батины слова:
«Учти, сынок, шакалы, сбившись в стаю,
порой, сжирают взрослого слона».
10.10.2017.