Решил Семён себе подарок на 40-летие сделать – жене изменить. Ну, а что? Столько лет всё с одной да с одной. А в старости вспоминать о чём? Как всю жизнь пахал?
Супруга в городе у тёщи задержалась. А одному в такой день – тоска смертная. Вот, значит, и надумал.
Достал из сундука первач и – к соседу Миронычу, посоветоваться. Дело-то для него новое, а у Мироныча опыт – ого-го! Возьмётся рассказывать, так прямо – бери да записывай.
– Перво-наперво нужно определить объект – цель, значит, – с видом знатока изрёк Мироныч, подняв верх палец, – это я тебе как бывший снайпер говорю. Ты слушай, слушай, а бутыль-то откупоривай! Без цели куда палить-то? Вот у тебя есть на примете кто?
– Ну…
– То-то! Значит, и выхлоп будет нулевой! А нам надо, чтобы в яблочко, да так, чтоб всю жизнь аукалось! – он поставил на стол пару мисок с разносолами и маленькие гранёные стаканчики.
– Так… надо… – Семён принялся разливать из бутыля.
– Во-от! – сосредоточился на его действиях Мироныч, – чудится, ты мне чуть меньше плеснул-то. Вот – чуть, да – меньше.
Семён снова откупорил бутыль и долил гранёныш Мироныча до самого края.
– Эт ты, конечно… ну, да – люблю, когда люди быстро учатся… будем!
Мироныч опрокинул стаканчик, сморщился, как старый гриб, и пошарив по столу на ощупь сухой ладонью подцепил солёный огурец. Долго хрустел и, наконец, покончив с делом, потёр руки:
– Х-хоррошо! Хоррошо пошла… Жаль, груздок, не попался… Ну, да – что Бог послал! – он придвинул к себе поближе миску с груздями, – надо повторить, проверить удачу…
Семён налил. Тут уж Мироныч не промахнулся – зацепил на закуску гриб и, проглотив, довольно обнажил поредевшие за семь десятков лет жёлтые зубы:
– Так я говорю – объект! Лучше, чтоб – наверняка! К примеру, задумаешь ты себе Мерилин какую-нить, так и будешь мечтать до моих лет. А нам надо срочно, пока повод есть – правильно я мыслю?
Семён кивнул.
– Ну, так давай определяться на местности! Согласен?
Семён снова кивнул.
– Чо-от ты какой-то молчаливый больно нынче. Дав-вай еще по одной?!
– Погоди, – Семён отодвинул в сторону бутыль, – усвоить надо.
– О! Дело говоришь. Правильно – усвоить…, – неохотно согласился Мироныч, с трудом переводя взгляд с бутыли на Семёна, – вот и давай поглядим – что мы имеем? И в каком диапазоне … тоже – важно! Шибко молодая тебе зачем? Молодые они, паря, или надолго, или для проблем. А у нас другой случай. Я правильно мыслю?
– Правильно, – подтвердил именинник.
– Старуху не предлагаю, поскольку – не подарок. Хотя, как посмотреть… А ты-то чего хочешь?
Семён почесал в затылке:
– Чтоб запомнилось.
– Ишь ты-ы! Как сказал-то хорошо! За это надо, надо… – Мироныч перегнулся через весь стол, дотянулся до бутыли и сам наполнил стаканы. – Значит, так и быть!
Снова выпил залпом и взял рукою гриб:
– А ты чего груздочки-то не пробуешь? Сам солил! Или без вилки не приспособлен? Ишь ты! А как же ты, такой шшэ-петильный, с бабой справляешься? Да ну, молчу, молчу…. О чём мы с тобой говорили? О диапазоне. Тебе-то сколько? Вот и бери плюс-минус пять. Не я, наука определила – самый подходящий возраст. И расстояния большего не надо, от дома в радиусе пяти километров – за глаза! И то заметь, как упрощается задача! Если от околотка считать – Верка, Ирка да Маруська! Вот! А теперь давай перекурим и разберём кандидатуры!
– Так ты ж, вроде, давным-давно бросил.
– Теоретически – да. А на практике, паря, не так всё просто. Чтоб совсем-то к старой привычке не тянуло – замена нужна, – снова поднял вверх палец Мироныч и выдвинул на середину стола свой стакан.
Семён возражать не стал. Налил. Миронычу полную, себе – половину.
– Э-э! Не-е! – воспротивился Мироныч, – я что, с младенцем пью? Давай по-честному.
Вновь закусив груздем, Мироныч придвинул миску с грибами Семёну:
– Верка, конечно, баба красивая, да у неё хахаль имеется городской. Случайно слыхал – старухи наши судачили. Нам городские-то, конечно, не конкуренты. Но сам знаешь – бабы-то, они, как сороки, любопытные да на всё новое и блестящее падкие. Экзотику им подавай, ети их! – чертыхнулся Мироныч, вспомнив что-то своё, – пока разберутся-то что к чему, а повода уже и не-ет… Правильно я мыслю? – и, не дождавшись одобрения, заключил, – А до следующего юбилея нам ждать не с руки! Остаётся что? Ирка да Манька! Тебе кто больше по душе?
Семён пожал плечами:
– Я о них как-то никогда и не думал…
– Так-то – никогда? Что, правда? Ну, так теперь думай! По мне так Маруся… Есть на что посмотреть, и … ух! Твоя-то на воробья похожа. Не кормишь или сама не ест? А Маруся… Всё, решено! – стукнул по столу кулаком Мироныч. – Марусю берём!
Он вновь наполнил стаканы и провозгласил:
– За Марусю!
Едва стемнело, Мироныч с Семёном в обнимку вышли со двора.
– Ты, главное, не робей! – шипел Мироныч, стараясь дотянуться до уха Семёна, – мы вон сразу ей первач в руки, мол, выручай, родимая, праздник у нас, а закуски нет, – кивал Мироныч на торчащую у него в подмышке бутыль, в которой ещё оставалось немного самогона, – Манька баба сердобольная, в беде не оставит. Пока она там закуску какую, то да сё – ты в спальню и делай роль, мол, отключился. Остальное я на себя беру…
… Солнечный свет резанул Семёна по глазам. Он поморщился от ломоты в теле и снова прикрыл веки. Жизнь медленно возвращалась. Стали различимы звуки. Кто-то подошёл к кровати и лёг рядом. Семён ощутил поцелуй на щеке и замер.
– Рассола принести, Сёма? – услышал он голос жены.
Хмель прошел мгновенно. Но открыть глаза Семён побоялся.
– Господи! Как же хорошо, что я ночевать у своих в городе не согласилась! Правду говорят, что после сорока вторая молодость начинается. Вот и ты всю ночь… – Любаша нежно гладила его по голове и шептала как-то по-особенному волнующе, – ты не подумай чего, просто таким, как сегодня, ты никогда-никогда в жизни не был. Я тебя, оказывается, так люблю…
Горячая волна захлестнула Семёна, и он рывком привлёк жену к себе…
Он ещё лежал в кровати, блаженно улыбаясь, когда в дверь постучали. Жена порхала у печи и что-то напевала.
– Заходи, Мироныч, заходи, дорогой! Сейчас обедать будем, – услышал из своего закутка Семён.
– А Семён-то где?
– Где? Где? – весело отвечала Любаша, – Отдыхает! День рождения, поди, у человека!
Мироныч на цыпочках прошел в спальню и присел на стул рядом с кроватью.
– Не болеешь, нет?
Семён посмотрел в его сторону. Вид у соседа был понурый.
– Я и не заметил, как ты ушёл, – винился Мироныч, – пока мы там за столом по стопочке, гляжу – тебя уж нет… Не бежать же – не знать куда по темноте. Ну, думаю, может, к Ирке всё же решился, – он перешёл на заговорщицкий шёпот, – а ты что ж, домой?
– Домой! – Семён поднялся, – Домой, Мироныч! Пошли-ка за стол! Ведь если бы не ты, – он улыбнулся и хлопнул ошалевшего соседа по плечу, – не было бы у меня такого праздника!