Зато после этого случая, словно мы прошли своеобразный тест на внимательность и заботу, кошка начала свободно разгуливать по квартире в любое время суток и ложиться спать в ногах у её спасителя. Правда, ласково погладить по гладкой полосатой спинке не удавалось: Манюнька брезгливо прогибалась, и хвост начинал раздражённо подрагивать от каждого прикосновения. Свою любовь она показывала просто: выбрав чьи-нибудь колени, пристально смотрела в глаза, словно напоминая: «Поглаживания оставьте при себе», запрыгнув, сворачивалась клубком и, глубоко вздохнув, засыпала. Мурлыкание, присущее всем обычным кошкам, нашей малышке было чуждо.
Ещё через неделю, решив, что её общества достойны все члены семьи, Манюнька удостаивала ночным присутствием всех. Вечерний вояж начинался со второго яруса кровати. Ловко забравшись наверх, она укладывалась на подушку Макса и милостиво разрешала погладить её пару раз. Когда он засыпал, она, стуча коготками по металлическим перекладинам, соскальзывала вниз и устраивалась в ногах Никиты. После полуночи Манюнька пробиралась к Егору.
(Из детской кроватки он вырос, и нам пришлось временно выселить папу в зал).
Не обращая внимания на преграду в виде меня, кошка целенаправленно перебиралась на подушку к сыну и, свернувшись калачиком у его макушки, засыпала.
Это было особенно забавно, потому что днём, Манюнька пряталась под шкаф от назойливого внимания сынка и сидела там, пока Егор не отвлекался на более интересное занятие, чем попытки вытащить оттуда кошку.
Сон у меня чуткий. Я просыпаюсь от малейшего шороха, тем более, когда по тебе нагло, пусть даже еле ощутимо, прохаживаются среди ночи. И, однажды, решив прекратить эти хождения, закрыла дверь спальни, о чём впоследствии очень пожалела. Из яркого сна меня выдернуло робкое царапание.
Пришлось не только проснуться, но ещё и выбраться из-под одеяла.
Манюнька величественно вплыла в приоткрытую дверь и, смерив меня снизу вверх грозным взглядом, молча устроилась на подушке сына. Весь следующий день, в наказание, она ухитрялась появляться из ниоткуда, чтобы больно куснуть меня за пятку, и тут же скрыться. С тех пор, двери всегда оставались открытыми. Видимо, для неё нарушение этого странного ночного ритуала было вопиющим безобразием.
Надо сказать, что такого изощрённого наказания, как хватание за пятки из-за угла, в нашей семье избежал только муж. Он для неё был непревзойдённым авторитетом, а гостей, видимо, не позволяло трогать врождённое воспитание.
Остальных же, за малейшую провинность: аккуратно ли выпроводишь её с компьютерного стола или присядешь в кресло, занятое ей, или пригрозишь за испорченный цветок - Манюнька наказывала.
Вскоре, Егор получил от кошки свой первый запоминающийся урок.
В очередной раз, прячась под шкаф от назойливого малыша, она, распластавшись, старательно заползала в своё убежище, но поправившийся животик не давал ей сделать это. Снаружи остались торчать ноги и хвост, напряжённо дёргающийся от злости из стороны в сторону.
Егорку это позабавило, меня же насторожило.
- Не лезь к кошке, ей не нравится, - предупредила я.
Но малыш так увлёкся вытаскиванием кошки за задние лапы, что даже не обратил внимания на мои слова.
И не успела я подойти, как он громко заплакал, зажимая ладошкой поцарапанную ногу и причитая:
- Накажи её… Боль - но…
Кошка же, слегка подрагивая хвостом, величественно выплыла из кухни.
- За что же мне Манюшку наказывать? Ну, подумай сам! Ведь я тебе не раз сказала, что она сердится и может поцарапать. Говорила?
- Да… - хлюпая, ответил он, - Я поиграть хотел!
- А она нет. Не всегда можно делать то, что ты хочешь. Будь внимателен к желаниям других, - осторожно обрабатывая ранки, я мягко объясняла поведение кошки.- Хорошо?
- Я люблю Машку. Она милая, - улыбаясь, ответил он.
С тех пор, Манюнька даже не пыталась забраться под шкаф, а Егор, прежде чем подойти к ней, внимательно следил за её хвостом.
За месяц она стала чувствовать себя хозяйкой, но при этом, право лидерства, уступила мужу. С ним она была ласкова и позволяла поглаживать её.
Всё изменилось довольно неожиданно…
Продолжение:
http://www.stihi.ru/2017/10/12/2667