(фрагмент из романа "Миледи и все, все, все")
* * *
...«Сама богиня! Жалко, что в наряде, –
смутился д'Артаньян до красноты
всего лица, оставшись не в накладе. –
Эх, повидать бы, хоть бы раз, сады
с любовью райской, но в земном укладе»! –
герой причислил даме (счастья ради)
черты дразняще-томной красоты...
* * *
...Судьба бойцу пожизненной ли рентой
несёт удачу через ералаш?..
...Скакать в седле, кичиться ли каретой...
Давиться страстью – будни или блажь?..
...В крови, самой Природой пылко гретой,
бойцу запрограммирован карт-бланш.
Влюблённому (с привязкою конкретной)
Рок выцветил дурманящий коллаж...
...Когда никто гасконца не дина'мит
и есть для лавы чувств альковный сбыт,
когда не спит гасконский темперамент,
не так уж важно, с кем гасконец спит...
...Когда у д'Артаньяна чёрт во взоре
и грудь, как говорится, колесом,
не скажет он британке: «I am sorry», –
а скажет: «Я к вам в ночь, хоть голышом»!..
* * *
...Тусовка намечалась небольшая,
но знал гасконец: не в массовке суть.
Влюблённость распирала парню грудь;
шагал он, радость встречи предвкушая.
И лишь сторожевым внутри звонком,
и только самым краем подсознанья
дышал он сатанинским ветерком,
что веял от милединого зданья…
...Пред самой непосредственно войной
британцев высылали из Парижа,
но леди Кларик, видимо, одной
всё это не коснулось. Верх престижа –
её большой роскошный особняк.
Как мышка, затаилась в нём. Но мышь ли?!
Волчицей, не боящейся собак,
сидит она, вальяжная от благ.
Всё это наводило вновь на мысли,
что леди Кларик служит Ришелье.
«Коль есть, кто фору даст в Париже мне
по части, как достичь всего на свете,
так это, перво-наперво, миледи.
Но я-то – молодой ещё прохвост», –
подумал Шарль, представленный как гость.
Гасконец прибыл в форменном колете.
Лорд Винтер молодца привёз в карете.
– Сестра, я нынче рад представить вам
героя, королевского гвардейца.
Отважный, благородный д'Артаньян
навеки моему любезен сердцу.
Знакомя вас, я от азарта рьян.
Знакомьтесь, д'Артаньян, сестрица наша –
красавица, которой равных нет
нигде по обе стороны Ла-Манша.
И это подтвердит любой эстет.
Глаза миледи вспыхнули багряно
и снова стали цвета василька.
Оценивая тонус кобелька,
она пустила в ход своё сопрано:
– Он шутит, но, возможно, так и есть.
Могу стать лебединой чьей-то песней.
– Нет! В жизни вы гораздо интересней!
И это, разумеется, не лесть.
Увидев вас, я понял, что от жизни
не так уж много до сих пор хотел.
Вокруг красавиц много – только свистни!
Но рядом с вами дивы – не у дел! –
все признаки щенячьего восторга
ей выказал немедля д'Apтaньян.
– Льстить женщине мужское чувство долга
велит, пусть даже виден в ней изъян? –
она сказала с долею кокетства,
и Шарль готов продолжить был игру.
«А что, коль я сейчас ей подмигну»? –
подумал он, ища к сближенью средство.
Тут лорд заговорил опять же с ней:
– Сестра, пред вами ангел наших дней.
Он спас мне жизнь сегодня на дуэли.
Ведь мог убить, что было бы верней,
меня он как британца, но на деле
был так великодушен, что теперь
не враг ему, а друг я по гроб жизни.
Поскольку обошлось всё без потерь –
а я ведь мог исчезнуть в катаклизме –
сестра, любите Шарля, как меня!
– Он – душка. Только с виду несуразный…
Взор леди был то злой, то скучный – разный,
как будто лорд посеял семена
терновника на поле неприязни.
– И как бы странно нынче ни свела
нас жизнь на волосок один от смерти,
но максимум душевного тепла
к нему я сохраню, уж вы поверьте.
Я жив, не ранен, вообще не хвор,
и упрекнуть спасителя мне не в чем, –
лорд Винтер от эмоций просто цвёл.
Миледи же – не радовалась встрече.
Юнец взирал на чудо красоты,
но взор её холодный был в контрасте
с приятным голоском, до чистоты
небесной, обозначенной отчасти.
Попутно комплименты в адрес свой
Шарль слушал, ибо лорд, как заводной,
расписывал красавице глазастой
все доблести гасконца до одной.
Барон мог восторгаться бесконечно,
но лишь он отвернулся – на лице
миледи отразилось сразу нечто
такое, что в гасконце-храбреце
вмиг породило оторопь до дрожи.
Миледи повернулась к ним спиной,
но видел через зеркало герой,
что лик миледи стал намного строже.
Она кусала в ярости платок,
не зная, что Шарль – зоркий наблюдатель.
Но вот барон пустился наутёк –
его через слугу позвал приятель.
Их голоса затихли вдалеке.
Миледи повернулась – на платке
успел герой заметить капли крови.
Искусаны в кровь губы? Нездоровы
у леди отношения, видать,
с её наивным родственником! Прядь
волос она на палец намотала
и дёрнула, чтоб болью отрезвить
себя, поскольку злиться не пристало
при госте ей, тем паче непрестанно.
Но понял Шарль, что ей хотелось выть.
«Ей деверь ненавистен? Очень странно», –
подумал Шарль, с бестактностью барана
уставившись на новые врата,
таящие путь к храму наслажденья.
Раскрыть их много б стоило труда,
но тут он – трудоголик от рожденья.
Хозяйка – Шарлю было поделом –
самца проигнорировала гордо,
и всё ж, не отвергая Шарля твёрдо –
гасконец был приятно удивлён –
преобразилась вся с уходом лорда.
Где дьявол наводил на лик мосты,
и нЕ был ни за что уж Бог в ответе,
там мягкость снизошла в её черты,
и кроткою предстала вдруг миледи.
Что ж гость? Сориентировался он,
как быть, коль заглянули не в салон,
а в будуар красотки без презентов.
Картины в стиле ню со всех сторон
со стен взирали, оживляя дом.
Хотя пикантный вид апартаментов
дал Шарлю представление о том,
как не теряться в нужный из моментов,
бросаться на хозяйку – моветон.
– Служу в гвардейцах я у Дезэссара.
Вы – большей частью в Англии, в семье.
Как нас судьба по жизни разбросала! –
воскликнул гость. – Печально это мне.
Любезностями в виде комплиментов
хозяйка с гостем обменялись в тон
тому, что не являлся гость клиентом,
как не был и любовником притом.
Красотка не была с юнцом надменна.
Чарующе тепло, проникновенно
и чисто на французском языке
юнцу сказали, словно по руке
гадали обстоятельно и верно
(нет, леди не гадалка, но трюк ей
едва ли удавался в жизни скверно):
– Я вижу, что вы – воин, не лакей.
Как начинаю вас мало-помалу
себе я представлять, любитель драк,
вы – храбрый человек и не дурак.
Хотели бы служить вы кардиналу?
С де Кавуа свести я вас вольна…
– Когда б уверен был в де Кавуа
я также, как уверен в де Тревиле,
пошёл бы я в гвардейцы рядовые
к его Преосвященству, видит Бог!
– Не только рядовой бы был неплох
из вас в рядах гвардейцев кардинала!
Я б даже лейтенанта в вас признала!
– Мне в лейтенанты?! Я же безбород!
– Всё это дело времени всего лишь.
Я вижу в вас задатки наперёд.
Бездарностью вас быть не приневолишь.
Под землю не зароетесь, как крот.
Да я уже горжусь заочно вами!
Обласканный столь льстивыми словами,
гость рад был задержаться допоздна.
Он выслушал внимательно весьма
подробности из жизни леди Кларик.
Её, мол, вдовья жизнь – отнюдь не пряник.
Покойного супруга младший брат
прибрать к рукам наследство сам, мол, рад.
Сыночек, лорда Винтера племянник,
сейчас остался в Англии – живёт
почти как сирота второй уж год…
Хозяйка без излишеств ли жеманных,
иль просто ярким блеском синих глаз
богиней показалась не на раз.
Мечтая о загадочном и новом,
вниманием богинь не избалован,
но, получив напутственный наказ,
гасконец был всецело очарован
знакомством с леди Кларик. Пусть, увы,
не мог рыбак похвастаться уловом,
но шёл домой счастливый от любви.
Обнялся бы с прелестницей он крепко
и губы взял в засос… Но нет так нет.
На выходе столкнулся он с субреткой –
служанкою хозяйки, с юной Кэт.
На лестнице, как будто ненароком,
прижалась к д'Артаньяну Кэтти боком,
но гость, томленьем к леди поглощён,
Кэт не воспринимал бы томным оком,
будь даже девка вовсе голышом...
(продолжение в «II. Я нелюбим? Смирюсь ли с этим?.. Гасконец»
http://www.stihi.ru/2017/10/14/4531)