и стало мельчать. и стали глаза бездонными.
мир сузился до размера пунктирной линии.
а слово моё, обездоленное, бездомное,
как пуля слетевшее с губ в облака тёмные,
разбилось
на шесть букв твоего имени.
и нет его больше, как нет у слепца зрения,
у мёртвого - жизни, у труса - ни грамма смелости,
как нет у держащего скальпель в руке
времени.
и птицы садятся чёрными акварелями
на лист, что когда-то был домом ему,
крепостью,
ладонью и грудью, синхронно с твоей бьющейся
и ртом, что безумно боится сболтнуть лишнего.
теперь тишина.
меж зубов медяком сплющенным
вытягивает наружу нутро жгущее,
в печёнках засевшее чувство
любви к ближнему.
и всё, как у всех. вот венки по земле стелются,
скорбящие плачут,смывая туман утренний,
до самого неба протянута вверх лестница.
а вот и убийца стоит позади, крестится.
и мне б рассказать ему, как без него муторно.
насколько мучительным может быть одиночство,
в сердца запуская пальцы свои колкие.
но слово моё, похороненное без почестей,
забытое всеми, и выскобленное дочиста,
останется гордо лежать на листе скомканном.