Она во двор не любит выходить,
В углу пылятся мячик и скакалка.
Хоть хочется играть, конечно, в салки,
Чтоб закричали: мол, тебе водить!
У магазина местного порой
Они её, несчастную, заметят…
Они… А кто они? Да те же дети.
И ну кричать ей вслед наперебой!
«Уродка! Черномазая! Видать,
Сегодня с пальмы слезла, обезьяна?» -
На сердце с каждым днем все глубже рана,
А мысль всего одна: не зарыдать!
Ну, что с того, коль десять лет назад
Дружила мама с парнем темнокожим.
Любовь была… Свиданья были тоже…
Отцовству оказался тот не рад.
Потом больница, родов трудных ночь,
Недобрых медсестер косые взгляды,
Намеки: «Написать отказ бы надо!»
И, словно вызов: «Я оставлю дочь!»
Что дальше? Как обычно: ясли, сад,
Родное в документах имя – Настя,
Обиды, слезы, материнства счастье,
Насмешек, пересудов черный град.
Ей в мае будет девять, а она
И во дворе, и в школе нелюдима,
Отвержена, несчастна, нелюбима,
Всегда, везде не к месту и одна.
А хочется, как всем, иметь друзей,
Велосипед и ролики освоить,
С подружкой у жасмина дом построить,
Да с классом – то в кино, а то в музей.
Еще не знает бедное дитя,
Что это жизнь… ей свойственно меняться,
Красой ее заморской восхищаться
Лет через семь все станут, не шутя.
Всё будет: эскадрилья «женихов»,
В любви признанья, розы, хризантемы,
Записки, серенады и поэмы,
И ароматы дорогих духов.
Ты только, Настя, слышишь, не грусти!
Пускай пока обидчики резвятся,
Пусть глупостью своею насладятся…
… А ты возьми, и их за все прости.