Каждый диктатор, как мать-королева,
помню, и я был послушной пчелой...
Мир ультраправых и мир ультралевых
звал воевать за собой...
Помню, давненько ещё отпевали
гимнами счастье и верили слепо
в имя величия, но в идеале
вечно мешается что-то от склепа.
Нынче мы космос освоили, вольно
атом борОздит пространства ковчега.
В наши лета мы все жили довольно:
были и яства, и дом для ночлега...
В то же прекрасное время желудков,
шмоток, игрушек, просмотров, где глянец,
в искрах лукавого, в клетях рассудка
вольных сердец меркнул протуберанец...
Были и схемы, что головоломки,
бойни и посулы, неомарксисты.
В терминах прежних законов, потомки,
даже Иисус попадал в экстремисты.
Что-то вершилось помимо свободы,
что-то готовилось в тех изенгардах.
В фильмах и лозунгах, шествиях моды,
в яслях, за партами, в блесках кокарды...
Были программы, призывы, поправки...
Небо венчали железные птицы.
И в каждом замке, как будто по Кафке,
было легко навсегда заблудиться.
Просто и сложно. Мы льнули к кумирам
в клубах, по папертям и в мониторах.
Жили беспечно, пока не секиры...
Жили красиво, но до приговоров.
Что-то осталось, а что-то забыто.
Сколько ещё, дорогие потомки,
будет печального съедено бытом
здесь, на цветущей в забвении кромке.
Прошлое стёрто огнём революций,
Вера померкла в зарнице прогресса.
Но в каждом жесте невольно плетутся
мысли живучие бисером Гессе...
Нам до политики, как до Стамбула.
Путь недалёк, но сплошной асимптотой.
Власть настигает бессрочностью Суллы,
пчёлы сбиваются в соты...