Опять натягивает нить
бумажный змей моей души...
я умоляю: не спеши,
позволь еще повременить:
на этом свете колдовски
мерцает небо в вышине,
и нить имеет узелки
на памяти, привычной мне, -
неочевидной для тебя,
о том, что будет, если вдруг
нить оборвется (не любя
берущих сразу на испуг,
привык и каверз водоем
затянет в илистое дно,
и никогда нигде вдвоем:
отчаяние предрешено).
Прости за это ничего,
и я прощу, и вот тогда
разгладит рукопись чело
на верхнем "До" смиренным "Да".