И.Гудошникова. Воспоминания. Хроники 5.
Слава собирается в Москву на очередную сессию в Литературный институт им. М.Горького. Денег катастрофически не хватает, но его эта проблема не очень волнует. Слава не теряет надежду, что мама – Зинаида Михайловна - что-нибудь придумает. Вечером она принесла свои сбережения, в который раз выручая нас.
«Инна, это - похоронные деньги. Митрофан (отец Славы) не знает, что я отдаю их, вы уж постарайтесь вернуть эту сумму обратно». Голос у нее задрожал.
Я заверила, что деньги буду возвращать сама.
Тут и я удивила своего "бессеребренника". Напомнив ему, что у меня очень старое и вышедшее из моды пальто, попросила купить мне новое, выложив свою заначку, которую собирала, откладывая премии, гонорары за статьи, преподавательскую и лекторскую работу, и дала строгую инструкцию по фасону, цвету и размеру предполагаемой покупки.
На Славу можно было надеяться, вкус у него был отменный.
ПОКУПКА
Ждем возвращения Славы. А его приезд – это всегда праздник: рассказы о новых знакомствах, тонкие ироничные штрихи к портретам известных деятелей, воспоминания о необычных ситуациях, атмосфере, царящей в поэтических кругах, кулуарах Министерства культуры и ведущих столичных театральных коллективов.
У него был необычный артистический дар перевоплощения, так что рассказ о поездке – это был не сухой перечень событий и фактов, а диалоги, с интонациями и подтекстами, целые мизансцены, которые он разыгрывал, восстанавливая картины событий и особо значимые и незабываемые факты.
Это было священнодейство, сродни обеду гурмана, когда стол должен был быть изысканно сервирован, а блюда выложены по всем правилам ресторанного искусства с соблюдением порядка подачи закусок, горячих блюд и десерта, сочетающихся с коллекционными марками выдержанных дорогих вин.
Так и мы, получив скромные подарки и сувениры, вдоволь налюбовавшись ими, приготовились к главному… - показу и примерке моего нового пальто, о котором Слава таинственно умалчивал. Меня только смущал в разобранном багаже мужа походный его рюкзак , ставший подозрительно тощеньким.
«Не заметно, чтобы там было пальто…», - мелькнуло у меня легкое подозрение, которое я безмятежно отогнала. Все равно терпеливо жду.
«Закройте глаза!» - командует взволнованно Слава.
Прислушиваюсь, как шуршит оберточная бумага, предвкушаю удовольствие от предстоящего показа покупки .
Наконец, Слава предлагает нам открыть глаза.
ШЕДЕВР
Марина и я уставились на огромную, блистающую позолотой коробку необыкновенной красоты. Нашему взору открылась суперобложка с золотыми орнаментами, портрет Мадонны с младенцем в овальной изысканной раме. Пурпурные, голубые и белые одежды Богоматери – все сверкало на черном фоне плотной суперобложки, как драгоценные камни.
«Это – Дали!» – выдохнул Слава.
И началось нечто невероятное, как бы теперь сказали - ШОУ: чуть притрагиваясь к страницам, муж начал демонстрировать нам книгу – этот шедевр полиграфического и дизайнерского искусства. В ней были размещены не просто иллюстрации, а огромные вкладыши с разворотами с изображением общего ракурса картины, а затем - ее деталей и фрагментов.
Все ново, неизвестно! поражает масштабами представленного материала – ведь мы практически не видели до этого репродукций картин Дали!
«Какая красота! ..А Гала..!? В конце книги документальные фото музея Дали, фото Дали с Галой в молодости, в старости. Жаль, текст на французском языке…», - восторгается Слава.
«Издательство Драже», - комментирует он и с легкостью делает доступный перевод названий картин (пригодилось изучение французского языка в школе). А теперь смотри, чья это книга!?»
Слава разворачивает титульный лист. Я не верю своим глазам.
Мелким каллиграфическим почерком, черной тушью сделана надпись: «Эрнсту Неизвестному – от Министра культуры Франции, Париж».
«Знаешь, сколько было запрошено за эту книгу в антикварном магазине?» – спрашивал Слава, не скрывая гордости за свое приобретение.
Я и не сомневалась, что цена была назначена такая, что ее не могли осилить и не осмелились взять ярые поклонники творчества Дали. В то время ни в одном книжном магазине не было ничего подобного.
Лишь Слава, понимая, что книга попала на книжный прилавок случайно, и что вообще она в Союзе могла оказаться в единственном экземпляре, только взглянув на нее, не сомневаясь и не мешкая, выложил все деньги, какие у него были.
«Прощай моя заначка! Прощай мое пальто» - уже успела я догадаться.
«Так что, Цыбик, прости, - пальто я тебе не привез. Зато смотри, какая у нас книга, в единственном экземпляре на весь Союз!»
Мы радовались, нас распирали гордость и счастье: «Книга самого Дали!», «Книга самого Эрнста Неизвестного!»
Мы вспоминали, как пытаясь украсить наше жилище, прибивали на стену картонные коробки от прекрасных книг о японских художниках.
«А ты не забыл про Индейца? – со смехом напомнила я.
Как-то Слава привез из очередной поездки купленный на ярмарке керамический грубо раскрашенный барельеф индейца в головном уборе из перьев, с яркими ожерельями на груди.
Этот Индеец долгое время украшал интерьер нашей квартиры.
Наши знакомые – люди неприхотливые, без изысков, хвалили Славу за это приобретение. Но вкус Славы становился все требовательнее, мы сделали переоценку своих ценностей: коробки со стены были сняты, потом куда-то таинственно исчез индеец, а я вслед выкинула люстру чугунного литья, имитирующую уличный фонарь.
Всякую свободную минуту мы посвящали тщательному изучению книги Дали. На ее черных матовых страницах был заметен каждый отпечаток пальцев – дочь удаляла их мягкой тряпочкой.
Слава рассказал всем знакомым о своем сокровище, возможно, демонстрировал книгу наиболее доверенным лицам. Но я уверена, что показ шел из его рук, когда каждая страница бережно переворачивалась легким движением подушечки указательного пальца, а тяжеленный фолиант удерживался на тщательно вытертом столе.
Как-то к нам зашел друг Славы – художник Виктор Дудко.
Муж высоко ценил его талант, интересную манеру письма - школу, шедшую от старых грузинских мастеров, и приобрел несколько его картин.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Слава всегда трепетно относился к семейным праздникам, а тут близился день моего рождения, и он решил сделать мне достойный подарок - заказал Виктору картину. Тот долго над ней работал. Наконец, долгожданное событие произошло. Картину привезли и водрузили на мощные крепления.
Меня торжественно провели в зал , конечно же - с закрытыми глазами, потом, радостный от предвкушаемой восторженной моей реакции на сюрприз, Слава велел открыть глаза… Наступила томительная пауза.
Но восторгов не последовало,- с подарком получился курьез.
Над старинным пианино, заняв почти всю стену, в массивной черной раме висела огромная картина, выполненная в темных, мрачных тонах.
На ней была изображена скорбная фигура старого еврея с торой и ягненком (или теленком) на фоне горящих изб. Короче – погром!
Я вдруг горько зарыдала.
«Цыбик, ты что? Это же Шагал! Одна из его лучших и знаменитых картин, Витька ее выполнил в натуральную величину!» - успокаивал меня Слава.
«А ты меня спросил, нужно ли мне это? – погром, мрак, пожар, да еще «в натуральную величину». Ведь эта копия съест мое жизненное пространство!!" Слезы буквально текли рекой, почему-то меня задел выбор художника, сюжета и размер картины.
"Это ты себе сделал подарок, это тебе нравится Шагал. Я видела, что вы с Дудко таинственно что-то обсуждаете, заранее радовалась, думала, что получу копию одного из любимых мною голландцев, а что ты мне преподнес? Да еще на день рождения? Мало в нашей семье было горя и собственных репрессированных!»
Вмешалась моя подруга Роза, доказывая, насколько хороша картина.
«Тебе правда она нравится?»
«Нравится!» - откликнулась Роза.
«Так забирай ее себе прямо сейчас!» - в сердцах сказала я.
"Ну-у, - неуверенно протянула Роза. - У меня же квартира маленькая - однокомнатная, там ее негде разместить..."
День рождения был испорчен. Но я хоть добилась того, что муж картину перевесил в маленькую комнатку, именуемую его «кабинетом». Но почему-то мне всегда казалось, что череда всех несчастий, которые преследовали нас в последующие годы, были связаны именно с этой картиной и той безысходностью, которую она несла в себе.
РОКОВОЙ ВИЗИТ
Итак! Вернемся к визиту Дудко.
Поговорив на нейтральные темы о выставках и новых планах, Виктор все же не удержался и попросил о том, ради чего и пожаловал – посмотреть книгу Дали. Видимо, слух о приобретении Славы дошел до него.
Слава торжественно вынес свое сокровище, прибежала дочка Манечка, с любопытством глядя на весь ритуал демонстрации альбома.
Не слушая объяснений Славы, как следует обращаться со столь уникальным изданием, Дудко решительно схватил книгу, для удобства положил ее себе на колени, круто развернув пополам, несколько раз ладонью прошелся вдоль всего сгиба вверх и вниз…
Наступила тишина. Мы были в ступоре, в ужасе глядя на уверенно мелькавшие руки гостя, небрежно листавшего всей пятерней одну за другой страницы.
"Все! Теперь следы пальцев уже не убрать с грандиозных разворотов!" - подумали мы.
Но тут произошло совсем неожиданное.
«Тр-р-ы-к! Тр-р-ы-к! Тр-р-ы-к!!» - раздался громкий треск ...
Мы только успевали смотреть, как на пол посыпались страницы, и книга в несколько мгновений превратилась в груду разрозненных картинок. Дудко держал в руках то, что осталось от нее, растерянный и несчастный.
Марина громко заплакала и убежала в свою комнату. Я пошла утешать дочку.
Слава долго молчал.
Потом произнес: «Бляха – муха! Ну, и м...к же ты, Витька! Где ты только воспитывался?»
Но что книга? Была и нет ее. Слава без сожаления отдал художнику Дудко альбом Дали.
А жизнь и судьба принесли настоящие потрясения: не стало моей дорогой подруги Розы, с которой мы много лет трудились на книжном поприще, погас творческий огонь моего супруга, покинул родные места Виктор Дудко, потеряв по авантюрной случайности авторские права на все свои изумительные картины.
А копия Шагала, выполненная им для меня, по-прежнему висит в маленьком кабинетике Славы, напоминая о том времени, когда мы были счастливы.