Лицо понедельника обескуражено похмельем и вечной, как мир фразой: «Приходите завтра». Какая может быть легкость в общении и действиях, когда тело валяется на смятой постели прокрученное мясорубкой выходных дней. Фарш рук и ног не подчиняется фаршу мозга. Глаза ищут резкость, а находят плывущий потолок с не выключенным на ночь стоваттным солнцем. С одеждой ещё сложнее, она расчленена по всем углам и стульям согласно пьяному миропорядку выходных дней. Жажда и головная боль, вестники минздрава и чувства вины, напоминают, что ты ещё жив.
И так в каждом многоквартирном улье, и так в каждом районе большой страны, обретающей себя после зажигательного и фееричного завершения недели.
«Надо бросать пить!» – думал Цаплин, уткнувшись нездешним взглядом в наполовину выпитую бутылку водки. Рубикон обского водохранилища был опорожнён и занюхан корочкой хлеба, чёрствого, как сама жизнь. До тридцатилетия оставался месяц, а шансов дожить на неделю. Не то, чтобы хотелось жить, пить уже не хотелось и не моглось… Однозначно и невозможно! К нездешнему взгляду добавились нездешние мысли. Должно быть звёзды вышли из дома сапожника и зашли в стеклянный дом трезвости, чтобы уже никогда не стать прежними.
Грохот упавших антикварных счётов оставил Цаплина один на один с загадочным сновидением. Коллеги по статистическому цеху, вздрогнув, продолжили клевать носом перед уснувшими мониторами. В холодном поту пост-кошмарного пробуждения Шурик слегка тупил и заикался мыслью: «На кой мне такие перемены? Виражи и зигзаги лишь при ловле блох хороши! Порвать единственно надёжную нить, стать слабым звеном в спаянном коллективе единомышленников?!»
Похмельное воображение Цаплина стояло вместе с ним плечо к плечу у края обрыва. Руки, крепко связанные за спиной колючей проволокой, саднили и кровоточили, липкая и солёная смесь крови и пота заливала глаза беспартийного защитника отечества. Фашисты, судя по чёрной форме залихватски-дизайнерского кроя – это были они, издевательски смеясь, протягивали полный штоф самогона: «На, русский Ванюша, вылей, докажи, что ты предан рейху!» Шурик в негодовании рвал вражеские путы и, выпивал единым залпом символ преданности коллективу! «Взяли! Нелюди, будь вы прокляты!» – кричал герой Шурик, пугая во второй раз задремавших коллег.
Рабочий день понедельника самый продолжительный. Временная петля, загадочная и нерешённая самим Перельманом, отпустила своих пленников ровно в семнадцать часов. – По пиву, так по пиву! – коллеги сменили статус на «братан» и «дружбан» и попылили в сторону места обетованного. Схимники и столпники, верующие и закодированные, вегетарианцы и сомелье в запонках, что для вас рай? Недоказанное посмертное существование, постное, как подсолнечное масло?! А для нашего брата – рай есть прижизненное посещение вот этого пивного бара! Ах, ах и ах! Музыка классическая, сюита патетическая… А «На Дерибасовской открылася пивная» не хотите на бис и на брудершафт?! А девочки, губастые и доступные для продолжительной беседы о смысле жизни? Они и словцо крепкое вставят, и душу согреют наивной доверчивостью попутчицы вон до того фонаря! А дальше я сам, завтра на работу, нужно быть тверёзым, как стёклышко! Факт, понедельник – день тяжёлый! Ну что ты уцепилась за меня, Маруся! Завтра же вторник, давай не будем превращать его в понедельник!
Луна щербато улыбалась на род людской: Копошатся внучата, бегают… Дети ещё малые – всё в рот тащат, пусть потешатся!
19.09.2017