Вика
Мокро, зябко, вода по асфальту течёт,
По обочине девушка в куртке бредёт.
Подвезу её – нам всё равно по пути,
А пешком ей ешё долго-долго брести…
Не-живая
Дождь холодный. По телу стекают ручьи.
По обочине шлёпаю. Ноги мои
Мокрой грязью покрылись на этом пути,
А до города час ещё с лишним идти.
Проезжает «тойота»… и вдруг тормозит,
Ждёт пока подойду? Да, похоже… стоит,
Открывается дверца, и из-за руля
Автоледи в салон приглашает меня.
Разболтались… «А может, заскочишь на чай?»
Почему бы и нет? Отвечаю «Давай!»
Вечер. Сухо. Пьём чай, и тепло на душе…
Только Вика тревожится: «Лёша уже
Час как должен приехать, а всё его нет…»
«Хочешь, гляну», - я ей предлагаю в ответ.
«Только нужно мне взять на него маячок
Вещь, что он поносил… Можно старый носок!»
Без улыбки она убежала, и вот
Кучу ношеных тряпок спеша мне несёт.
«Не тревожить, пока я сама не очнусь.
Не тревожься… я думаю, скоро вернусь!»
…Лес. Прогалина. Яма зияет на ней.
В яме связанный, пластырь на рту… Алексей!!
Трое рядом у ямы. «Он всё подписал.
Зарываем и едем.» И землю в провал,
Взяв лопаты, втроём начинают швырять…
Твари, нелюди, мрази!!! Японская мать!!!
Как пружину сжимаю я ярость свою
И уродам в мозги словно молотом бью!
Повалились. Как там Алексей? «Ты живой?»
Слышит, понял. Кивает в ответ головой.
«Потерпи, скоро мы к тебе с Викой придём
И отсюда уедем с тобою втроём…»
Но сначала я этих уродов добью –
Так надёжней. Их жизнями ярость свою
Утоляю. Теперь побыстрее назад!
На диване в гостиной открыла глаза.
Вика плачет. «Что с ним? Он живой или нет???»
«Заводись и поехали!» - я ей в ответ.
Лес. Три трупа у ямы и в ней Алексей.
Спрыгнув, пластырь сорвав, режу путы скорей,
Забираю бумаги, что он подписал:
«На, сожги…» Забираю у трупов весь нал.
«За моральный ущерб половину тебе,
А другую возьму за работу себе.»
У обоих ребят округлились глаза,
И не могут в ответ ни словечка сказать…
Ладно, хватит уже отираться нам здесь.
И веду я обоих к машине сквозь лес…