Уходил мужик
воевать на фронт.
На страну блицкриг
шёл со всех сторон.
На крыльце избы
все прощались с ним.
Над рекой вставал
клубом чёрный дым
И сказала мать:
«Ну, сынок пора!».
Собралась соседская
детвора.
Старший сын сестру
до дороги нёс.
Очень жалобно лаял
старый пёс.
В рюкзаке его,
фляга брякала,
а жена его,
горько плакала:
«Как приедешь в часть
в то, «Раздольное»,-
напиши письмо
треугольное».
«Не волнуйся так,-
встретим полчища…
Будет битый враг-
всё закончится!
Ну, прощайте мне…
Всё, пора идти…»
«Папа, миленький,
ты живым приди!»
И ушёл солдат
на закате дня.
А на встречу шла
да с крестом броня,
и летал, рыча
в небе чёрный змей…
Жёг фашист в печах
в лагерях людей.
Под Москвой стоял,-
там следы подков.
И ковал для нас
миллион оков.
Но закрыл солдат
своим телом дом,
и погнал назад
всех врагов кнутом.
А друзья его
в землю пали ниц.
Он один дошёл
до своих границ.
И погибли там,
ещё многие,
чтоб разбить врага
в его логове.
О судьбе семьи
всё, не ведая
возвращался в дом,
да, с победою!
И изъездил он
тридцать семь дорог.
А смотреть в окно
всё без слёз не мог.
Где посёлок был,-
одинокий сруб-
кто-то, в яме жил,
только лес из труб.
Только лес из труб,
и дымится печь…
А слеза-то с губ,-
всё не может стечь.
И глазами он,
напряжёнными,
всё искал, искал
свою жёнушку.
Где, уже прошёл,-
метил вехами:
«Села в тот эшелон
и уехала?».
И ходил солдат
долго по полю,
где три года назад,
фрицы топали.
На кургане встал
бронзой, в кителе,
чтобы кто сказал:
«Жив, мы видели!».