«Осенний свет, к чему слова?..»
Вся коноплёю полна голова.
Погодки-уродки.
Судья людья.
Ты кричаровал, а потом молчаловал.
А мысль, что всё вечно,
ужасно конечна.
Я вас ненавижу,
откройте ж мне визу.
Молотом по яйцам
и серпом по пальцам.
Голову мой,
и в промежность, домой!
В каждом небоскрёбе
есть пустыня Гоби.
Хотца взять на клык,
но с нею невпротык.
Хоть много прихлёба,
надо зыриться в оба.
Острые коленки,
исподлобья зенки.
Я ей весь пыл—
ну, и поганка!
Всю сущность вскрыл
как консервную банку.
Пожрав, теперь поесть.
Рыгнув, одеться в спесь.
Пожрав, поесть, покушать...
Услышать, а не слушать.
Как чёрт из табакерки.
Как жёнка из примерки.
Зильбертруд везде как спрут!
Ну, а Быков? Спанталыков!
Не возникай!
Но возникаешь.
Из ничего.
Еврей и месье,
конферансье.
Еврей-дворник, ха...
Еврей-юнкер.
«Господа юнкера»,
иудеи «вчера»,
«а сегодня вы все» в каземате.
Станцевали падэспань,
а потом: «Отстань, отстань!»
Такая неизбежность
из жнзни исчезать.
Нувориш и парвеню,
каждому по дню и пню.*
Неблагодарная и очень сварная,
то бишь сварливая, но не плаксивая.
Весьма смазливая. Какая ж льстивая!
А дедушка обидчивый
и очень он прилипчивый.
Эзоп эпопей, но малоеврей.
Щепетильно жить в коопе;
разухабисто—в Европе.
Спокуха! Сегодня непруха.
Не семья, не семитьё,
а какое-то хамьё.
Кичливый китч, чванливый причт.
Крестный или крёстный? Честный или постный?
Не джинсы, а техасы.
Не расы, а их классы.
Палестина русская,
а Москва еврейская.
Пусть житуха тусклая,
смерть-то компанейская.
А девчонка целочка,
женился—семиделочка.
Суд. Вайнштейн. Баб делегации.
Но молчат о дефлорации.
Тебе не стыдно
сказать так злыдно?
*)http://www.stihi.ru/2017/08/11/9316