Я напишу когда-нибудь о маме.
Привыкну только к мысли: мамы нет.
Нет! больше мамы…
На диване
откинут санитаром мягкий плед,
и тело укрывают в чёрный пластик.
Отмучилась…
Господь её призвал…
И, видно, это тоже в Божьей власти –
вернулось бабье лето на Урал.
А мама так! любила бабье лето –
без холода,
без ветра,
без дождей,
когда под небосводом бег планеты
сзывает стаи белых журавлей
и в небо поднимает острым клином…
Поднимется и мамина душа
отмаявшимся облаком незримым –
не плача,
не страдая,
не дыша.
Раскроет бабье лето зев могилы
и примет тело бренное в себя.
Я брошу горсть земли,
ещё не стылой,
за боль её – прощения прося:
стонала! мама,
в кровь кусая губы,
боялась инстинктивно жёстких рук,
когда я резал плоть,
быть может, грубо,
орудуя пинцетом, как хирург.
От пролежней не спас –
не получилось:
прощай, моя хорошая, прощай!..
Я верю, что Господь окажет милость,
и мама обретёт небесный рай.
Когда-нибудь мы встретимся – я знаю:
закончится и мой телесный срок,
душа покинет тело…
Умирая,
слова услышу:
здравствуй! мой сынок…