Х
Притаившись за кустами,
Чтоб никто наверняка
Не достал его глазами,
Шалва ждёт у родника.
Он в сомнении немалом,
Что придёт сейчас сюда
Та, чья жизнь сплошным кошмаром,
Как удавом, обвита.
Но надеется он всё же, –
Ведь любовь его сильна,
Что Есита любит тоже.
И в любви ему верна.
Не для праздного веселья
С гор мохевских, сдалека,
Прискакал в Балту он, веря,
Что щипы сорвёт с цветка.
Даже тётю не уважил,
Лишь на миг к ней заглянул.
С Гоги весточку отправил.
Сам помчался за аул,
Где укромное местечко
Манит юношу всегда,
И влюблённое сердечко
Счастьем полнится тогда.
«Зря там Гоги не дождался, –
Он корит сейчас себя», –
«Точно я б тогда прознался,
Что ждало бы тут меня».
Всё покоя не находит,
Рвётся сердце из груди.
Люди разные приходят –
Молодёжь и старики.
Но его надежда гложет,
Что увидит, наконец,
Ту, которую так хочет,
Чтоб привёл судьбы творец.
Вечер нежно наступает.
За скалу уходит день.
С тайника он наблюдает,
Как скала спускает тень.
Подождав, покуда люди
Разбредутся по домам,
И родник сольёт все мути,
Что за день скопились там,
На скалу взобрался круто,
И оттуда видит сам:
Во дворе любимой кто-то
Носит воду двум быкам.
Узнаёт он в ней Еситу.
Но душа уже пуста.
«Так мне надо, идиоту», –
Говорят его уста.
На траву пластом ложится,
Чтоб звезда была видна,
И с зарёй желает слиться,
Потому что жизнь трудна
Для отвергнутого сердца
И для преданной любви,
Раз душа с душою слиться
В счастье так и не смогли.
На траву опять садится,
Рвёт цветок из-под ноги,
Видит, что цветок весь сникся
От нагрянувшей ночи.
Узнаёт он в ней фиалку –
Знак с Еситой их судьбы,
Нежно гладит ей головку
Под стенания мольбы.
Вдруг, тихонько запевает
Песню про дела свои,
Будто этим забывает
Все страданья от любви.
Первая песня Шалвы:
«Неужели, друг чудесный,
Боли чувствуешь мои,
Хоть и сам Судья Небесный
Не товарищ мне в любви?
Отчего такой поникший,
Будто в горести, и ты?
Может, полюбить успевший,
Так же стонешь от беды?
Я, отверженный судьбою,
Говорю сейчас с тобой,
А душа с немою болью
Обливается слезой.
Жил с наивною мечтою,
Верил – счастье только с ней.
А теперь сижу с мольбою
Средь бесчувственных камней.
Почему, скажи, фиалка, –
Бога ради, не молчи, –
Им ломать судьбу не жалко
Слепо, будто палачи?
Почему, так веря в Бога,
Столь безжалостны они?
Ведь, такая жизнь убога.
Мы ж для счастья рождены».
Чёрной буркой над Дарьялом
Тихо сумерки легли.
Шалва в горе, и не малом,
Думы думает свои:
«Как забыть теперь Еситу,
Вырвав сердце из груди,
Раз к душе моей тропинку
Вмиг решила обойти?
Полюблю ли я другую,
Чтобы счастье с ней найти,
Коль по ней одной тоскую,
С ней желая путь пройти?».