Боже мой, какая низость
и какая слабость
и какая трусость.
Все в библейском потонуло море,
Лишь номера твоих «офшоров»
Спаслись. Силу ищешь ты в просторе,
а у меня одно лишь горе,
что спит в пижаме в коридоре.
Крестись.
Мне направо и налево, и на запад, и на юг.
Я – юла, верчусь, клянусь, по утрам боюсь пьянчуг.
Ты с компАсом, держишь курс на север – без испуг.
В твоих глазах – одно лишь море, а я тону, мне нужен круг.
Все время ставлю на тебя, иду вразрез себе,
Жду твоего по-беды хода, но все идет судьбе.
Я сорок раз уже простилась, но возвращаюсь вновь к тебе.
Мойры ржут, пирог пекут и упражняются в стрельбе.
Полозкова «снова не мы» точно писала не с нас,
Мне пора перестать искать смысл пережёванных фраз,
ярко-голубых глаз,
ночных трасс,
людей, с гордой приставкой на «ас».
Всё, атас!
Да, мы приплыли. Это моя конечная,
Скоротечная и беспечная – моя встречная.
На твоей – бесчеловечная библиотечная,
Это твоя безупречная вечная оконечная.