Небо в пунцовых подпалинах,
с криком "держи птицелов",
выдюжить кормчий едва ли нам
жёсткие скобы оков.
Режь пуповину, пока ещё
щерится грубая твердь,
голос закованный в ящике
глубже, темнее, чем смерть.
Между рядами вне времени,
с клетками наперевес
передвигаются семеро,
слово щебечет "аз есмъ"
В глотки залитое олово
ждёт окончания сна,
клонит закатную голову
метафизичность Христа.
Лапки привязаны намертво,
ботай по фене, Харон,
реквием из белокаменной
там, где трещит лонжерон.