В заброшенном старом театре
Где нет актёров и разных господ
Стоит в полумраке несчастном
Слепой силуэт, охраняющий вход.
Стоит молчаливо и взорит туда,
Где в тёмной печале плачет дитя.
"Никто мне не нужен и я снова одна"
Говорит себе девочка. Вторая слеза,
стекает по платью и каплей на пол,
туда, где на сцену актер не пришёл.
Зачем я живу? Зачем существую?
Ведь все что знаю, я так презираю
Все что я есть - это боль и страданье
За что мне такое, судьбы, наказанье?
И жутко глядит силуэт на неё
Молчит. Не скажет он ей ничего.
Стучит. Сердце ребенка, что громко
Кричит. Голос того, кто радость забыл.
Шумит. Лишь от ветра занавес красный
Что вытирает девочки слёзы. Напрасно.
И злой силуэт отвернувшись от сцены
Посмотрел прям туда, где застынут все вены
Где радовал всех прекрасный фасет
Где когда-то мелькал волшебством солнца свет.
На том самом месте, где была только пыль
Лежали две маски, их кто-то забыл
Одна из них радость собою несла
Вторая про грусть, уголочками рта
Доносила до зрителя боль и отчаянье.
А рядом письмо. Для Вас. На прощанье.
В той самой записке, на белом листе
Нацарапано кровью,
О бывшей "звезде".
И главной, последней, ролью. Эссе.
"Простите за все, но я не нужна.
Театр разложится скоро сполна.
Погибла Надежда, застрелил её Страх.
И я погибаю у Вас на руках.
Простите меня, за этот навет
В этих местах и зрителя нет
Осталась одна я, с маленькой дочкой.
Была я всегда. Сама. Одиночка.
Теперь то я знаю, что так тут нельзя.
И ради неё. Убиваю. Себя.
Я верю в неё, воспрянет театр. Тогда.
Поможет восстать труппе сполна. Любя."
И бледное тело ветер качает в ночи
На обороте листа лишь только приписка
"Прошу тебя занавес,
Моей девочке ты слёзки утри.
С прощаньем к тебе и моей дочке - Любви
С надеждой твоя, Радость.
Не жди."
А тот силуэт, оказалось, был я.
Ох как мне противно, приятно едва.
Смотрел я на них слепыми глазами
И молча вкушал всю боль не спеша.