http://www.stihi.ru/2017/10/23/6050
< Писать о стихах поэта, находящегося от тебя практически на противоположном поэтическом полюсе, задача одновременно и простая, и сложная. Простая – оттого, что прочитанный автор не посягает на тот участок творчества, на котором ты пытаешься «намыть» свое поэтическое «золото». Сложная – оттого, что, однажды определившись со своим местом в стихосложении в плане стилистики, рифм, лексики, всевозможных правил и табу, ты вдруг обнаруживаешь, что стихи прочитанного тобою поэта с лёгкостью ломают все твои выстраданные правила и табу, и при этом удивительно хороши! И вдруг ты начинаешь понимать, что так ревностно соблюдаемый тобой стихотворный «Катехизис», есть ни что иное, как абсурд и бессмысленный набор внушенных тебе кем-то аксиом и догм. И также понимаешь, что поэзию – как и любое творчество – живопись, музыку, архитектуру невозможно загнать в узкие правила всевозможных «сегодня принято» или «не принято» или «сегодня уже так не пишут». Творчество может иметь только две ипостаси – оно может быть настоящим или ненастоящим, вне зависимости, на каких «принципах» оно «замешано» – а, тем паче, если избегает «якшаться» вообще с любыми принципами, а совершенно спонтанно, и является проекцией души – чувств и мироощущений художника. В одном из своих эссе о поэзии Осип Мандельштам убедительно доказывает, что понятие «технического прогресса» абсолютно неприменимо к искусству, в частности, к поэзии. Т.е. и в 20-м, и 21-м веке совершенно абсурдным является «запрет» на глагольные рифмы, суффиксные окончания и т.д. Сложная стилистика Бродского – последнего из «великих» - с его экспериментами в области размера, рифм и лексики, совершенно не обязывает последующих стихотворцев следовать этим принципам в случае, если они противоречат их поэтическому кредо, мироощущению и способу самовыражения. Даже «примитивные» «любовь – кровь», «розы – морозы», «осень – просинь» не портят самые суперсовременные стихи, если они написаны искренне, умно, глубоко, задевают самые потаённые струны в душе читателя и вызывают бурный резонанс мыслей чувств, воспоминаний…
Именно к этим «открытиям» я и пришел, читая «34 Стихотворения о Любви» из «Шомронской тетради» поэтессы Аллы Липницкой. Стихи поэта – это его особый мир, масштабы которого могут быть совершенно различными, и при этом «масштабы» самой поэзии могут не совпадать с физическими границами «ареала обитания». Можно написать стихотворение, действие которого происходит в комнате или ином замкнутом пространстве, но при этом сами стихи – космического масштаба. Случается, и наоборот. «История любви», описанная в «Шомронской тетради» происходит на лоне – и на фоне удивительных пейзажей Самарии (Шомроне), Иудейских гор, Мёртвого Моря, но при этом поэзия совершенно интимная, камерная и очень личная. Здесь удивительно всё «совпало» и переплелось: и нежная и тревожная любовь к близкому человеку, и трепетная любовь к ставшей родной вновь обретенной земле...>
На этом пока моё "эссе" обрывается )) А теперь "своими словами" - всё настолько сильно, что подобрать эти самы слова очень трудно. Как трудно избежать сравнения со стихами Цветаевой, Ахматовой и даже Беллы Ахмадуллиной (нет, не похожестью поэтического языка - но силой чувств). А сам я - аз недостойный - всё равно, что Йося Бродский супротив Анны Ахматовой (скромненько так) - прилежный ученик и ниспрвергатель ее канонов, исполненный восхищением перед тем родом поэзии, который мне самому совершенно не под силу - поэзией Любви.