Ура! У меня наконец появилась семья – настоящая семья, с моими мамой и папой. Ну, не то чтобы прям моими – это совсем другие мама и папа, не похожие на прежних. У них нет хвостов, не так много шерсти, да и ходят они совсем по-другому, что выглядит весьма забавно. И даже несмотря на то, что я никогда не видела своего родного папашу, даю лапу на отсечение, что новый папа ни капельки на него не похож.
Мои новые родители разные.
С мамой спокойно. Очень-очень спокойно. Особенно когда она берет меня на руки и сидит так, поглаживая меня и что-то ласково мне говоря, иногда так долго, что порой мне начинает страшно хотеться спать. Мама вкусно кормит меня, мы с ней частенько гуляем и даже носимся наперегонки – я бы точно выигрывала, если бы не этот дурацкий поводок с ошейником. Конечно, она иногда бывает строга со мной, несколько раз мне неплохо от нее влетало – она шлепала меня по мягкому месту и тыкала носом сами знаете во что.
Папа совсем другой. С ним невероятно весело – бегай по дому, кусайся, лай – он только рад и сам пытается мне подражать. Мама, правда, не всегда это одобряет, возмущается, строго говорит что-то нам обоим, после чего мы все идем спать или же продолжаем носиться по дому – но уже вместе с мамой.
Но вот если папа разозлится… Даже поиски пятого угла не спасают. Достается так, что потом я долго сижу под диваном, иногда похныкивая, боясь подойти к отцу и затаив на него обиду. Ненадолго, конечно, – я страшно люблю своих новых родителей.
А недавно мы с мамой ходили к доктору. Он сказал, что мне четыре месяца, но я так и не поняла, хорошо это или плохо и что это вообще означает. Насторожило меня другое. Маме сказали, что у собак плохая память, и, кажется, она поверила. А я не знала, как объяснить ей, что это не так и что я никогда не забуду ее и папу, что бы ни случилось. И как сказать, что я до сих пор помню свою прежнюю маму – я тоже понятия не имею.
А я помню все – ее большой мокрый нос, рыжие уши, огромные лапы, а особенно – мамин теплый живот. Когда с неба срывался снег и другие собаки замерзали, мне не было холодно ни капельки – я придвигалась ближе к маминому животу, она сворачивалась в клубок, и мы спали вот так, согревая друг друга. И хотя детство свое совсем беззаботным я назвать не могу, мне было очень хорошо, ведь мама всегда была рядом, и казалось, что так будет всегда.
Пока маму не увезло огромное четырехколесное чудище. И я ничегошеньки не смогла сделать.
Теперь не приходится думать о том, где найти еду, где остаться на ночь и куда деться от тех, кто норовит пнуть и прогнать тебя с нагретого тобой же места. Позади скитания. Голод. Страх – не мой страх, мамин. А когда боялась мама, казалось, что рушится целый мир вокруг.
Все позади.
Только иногда по ночам мне снится это железное чудище, и как туда забрасывают мою маму, а я наблюдаю за этим через щель в заборе. Чудище сдвигается с места, и лапы мои, до этого будто скованные железом, сами несут меня за ним. Я бегу, не чуя земли под лапами, лаю все громче, громче. И когда лай переходит в обыкновенный отчаянный щенячий визг, а лапы начинают подкашиваться, моя новая мама будит меня – гладит меня по голове, бормочет сквозь сон что-то ласковое, а потом переворачивается на другой бок и засыпает снова.
А я сквозь слезы все пытаюсь и никак не могу объяснить ей, что каждую ночь, пусть даже во сне, я пытаюсь спасти мою родную маму.