Нас было трое: я - немой рассказчик,
Мой старый друг из общества гринпис,
Его дитя (покинув томный ящик,
Сопровождал нас приручённый лис).
Дорога нам давно была знакома,
Приятель мой стал напевать фокстрот.
Четвёртый час пешком плелись до дома,
Пока не оказались у ворот.
Притихли оба, что это за место?
И где привычный слуху шум травы?
Впервые лёд уверенности треснул
Под звуки гоготания совы.
Я ужаснулся: это Провидение
Или глумится разъярённый бес?
В ночи мелькнуло платье приведения,
Вокруг кромешной тьмой густился лес.
Пути назад мы не пытались рыскать.
Шагнув вперёд, желая напрямик
Пройти сквозь тьму, но осознали быстро,
Что заблудились и зашли в тупик.
Три дня пробыв в таинственном лесу,
Мы не смогли найти дальнейший путь.
Зелёный начал жрать свою лису,
Потом изрезал собственную грудь.
Хотел я помешать ему - не мог,
Смотрел, как погибает мой товарищ.
Он перестал дышать и чёрный смог
Его унёс в покойный мир пристанищ.
Один в глуши неведомого леса -
Мне невозможно этот край понять.
Я раньше был мечтательный повеса,
Сегодня мне отшельником страдать.
Не думал ни о книгах, ни о доме,
Забыл свой самый вдохновенный стих.
Лежал на мокрых листьях словно в коме,-
Так издевается над санитаркой псих.
Гнетущая, немая пустота
Была ответом на мои страданья.
Оставшись одиноким, лишь тогда
В душе открыл я берег созиданья.
И бросился к нему, забыв о боли.
И разговаривал с целительной водой,
И с криками о чьей-то доброй воле
Достал сосуд из сумки холщовой.
Ритон наполнив ароматной влагой,
Я принялся его опустошать.
Заблудший дух наполнился отвагой,
И время словно обратилось вспять.
Я стал большим, живым и настоящим -
Обман так сладок для больного уха...
У смерти был свободен третий ящик,
И до немого добралась старуха.
Хотел я гимн пропеть себе хвалебный,
Но только умер третьим без преград.
У созиданья берег не целебный:
Его источник не вода, а яд.