У каждого из нас своя Матера

Белые Розы Сибири
 Хакимя Каримова               

                Память-основа совести и   
                нравственности,       
                память-основа культуры...
                Хранить память,
                беречь память-это наш
                нравственный долг перед
                самими собой и перед потомками.
                Д. С. Лихачев

      Широкой лентой вьется бетонная дорога от Новосибирска до Убинки.
      Чем ближе указатель на перекрестке, тем сладостнее сжимается сердце от радости скорого свидания с родной деревушкой.
      Вот сворачиваешь на перекрестке на деревенский тракт и чувствуешь себя почти дома. На глаза наворачиваются слезы радости от встречи со своей родиной, и  видимое издалека сельское кладбище-зират, последний приют предков, рождает чувство щемящей тревоги. Вековые деревья зирата, к которым не прикасалась рука человеческая, охраняют вечный покой дорогих мне людей. И как будто какие-то невидимые нити-корни привязывают  душевно к этому неброскому, но родному краю.
   Рождаются раздумья. Я пытаюсь найти истоки этих дум. Может, они от книги Распутина "Прощание с Матерой».
   Вдалеке виден тополь-великан деда Сулеймана. Он так же, как и листвень в "Прощании с Матерой", могучий, в три обхвата, вековечный. Нет давно в живых самого деда ( я о нем знаю только из рассказов бабушки, из семейных легенд), да и в доме уже никто не живет, но вечное дерево продолжает охранять покой и сон заброшенного дома. Я раньше с особым интересом рассматривала этот дом и удивлялась тому, что вот никто там не живет, а занавесочки почему-то висят. Распутин ответил мне на этот вопрос. Оказывается, без занавесок "оголяется" и "остыдивается" изба. Может быть, и половичок, как и в доме у Егора и Настасьи, также лежит у порога и ждет своих хозяев. Мне вспоминается разговор Настасьи с половичком, как с живым: "Тебе ли, в город ехать, жизню менять? Оставайся, где лежал, дома оставайся. ..., тебе чтоб под своим порогом находиться....И находись, никто тут тебя не тронет. Будешь как на пензии".
    Вот, наконец, наша деревня.  Въезжаешь на одну единственную улицу и видишь родной, до боли знакомый родительский дом. Очень радуешься тому, что он стоит на своем месте "живой" и "здоровый", выделяясь от других домов своей какой-то необъяснимой теплотой. Радостно, что в окнах виден добрый свет, и мама  в белом платочке, конечно же , уже встречает тебя у калитки.
  Валентина Распутина, книги которого я с особым интересом перечитываю, называют одним из лучших представителей так называемой деревенской прозы. Он изображает стариков и старух, носителей народной памяти, а им противостоят те, кого можно назвать "обсевками".
Пристально вглядываясь в противоречия современного мира, Распутин видит истоки бездуховности в социальной действительности (человека лишили чувства хозяина, сделали винтиком, исполнителем чужих решений). Для распутинского героя неприемлемы индивидуализм, пренебрежение такими народными национальными ценностями, как Дом, труд, могилы предков, продолжение рода. Все эти понятия обретают в прозе писателя материальное воплощение.
    Именно Распутину принадлежат слова: "Все мы с рождения впитываем в себя картины своей Родины, они влияют на наш характер." И мне хочется спросить у себя, у каждого из нас: "А мы впитываем в себя родные картины или только дышим воздухом родной земли, только пользуемся ее благами? А мы благодарны родной земле, испытываем ли долг перед ней? Может ли без этого состояться человек? Что мы возьмем из детства, из юности во взрослую жизнь?
     Человек не должен жить, не зная своих корней, и я, помня об этом, пытаюсь узнать, кто я, откуда я, где мои корни.
     В воспоминаниях бабушки, многочисленной родни, мамы деревенька рисуется светлой, ясной, утопающей в зелени деревьев и цветов.
     Много-много лет назад на месте нашей деревни был непроходимый лес, гиблые болота и озера. Но в 1911 году именно эти болотистые места землемеры выделили для ссыльных и переселенцев. И основалась деревушечка. Всем миром рубили лес и строили дома. Легенды гласят, что один - два дня, и очередной дом был готов для проживания.
    Как и в любом другом месте, где проживают люди, так и у нас в скором времени возникла необходимость в кладбище (зирате). В этом же 1911 году первым был похоронен маленький мальчик, тяжело заболевший и умерший. К сожалению, сейчас уже никто не помнит ни имени его, ни фамилии, а родственники его, скорее всего, переехали. И с тех пор это место является у нас самым святым и неприкосновенным. Могилы предков во все века и у всех народов священны,- это память современников, это корни, связующие нас с этой землей и удерживающие нас на ней.
   Рассказывают старожилы, что люди мучились без воды. По весне копали в лесу колодцы, в них часто вода высыхала. Почему в лесу? Да потому, что в деревне вода была непригодная для употребления в пищу. Деревню как бы опоясывал рям (ельник, перемешанный березняком), там тоже копали колодцы. Оттуда брали воду для бань и для скота. Вода из ряма была рыжая от хвои, но "мягкая". И только в 1958 году появилась первая водокачка. Ныне  существующий водопровод для деревенских жителей стал просто чудом. Многие воду провели прямо в дома.
    С апреля по октябрь жили на поле. И сейчас то место, где жили работники, называют культстаном. Стояла там времянка, оборудованная печкой, лежанками. Была своя стряпуха, которая готовила на целый стан. Была даже собачка Жучка, сторожившая времянку. Веселые были времена: мужчины, женщины, подпоясавшись, брались за литовки, косили сено, складывали стога
.             Вспоминаются времена, когда  приходилось с родителями бывать на покосе: была вершильщицей, то есть при сметывании стогов стояла на верху стога и складывала сено так, чтобы он имел завершенный вид, и в дождливую погоду сено не промокало. Конечно, тяжело было и жарко, но всегда с теплом и грустью вспоминаешь о тех временах. А когда оказываешься на лугах, в местах, где раньше косили и метали,  кажется, что ты дома: помнишь каждый кустик, каждое деревце, каждый колок.
  В "Прощании с Матерой» Распутин ярко рисует сцену сенокоса. Автор подчеркивает, что главное для людей не сама работа, а благостное ощущение жизни, удовольствие от единства друг с другом, с природой. Очень точно подметил отличие жизни материнцев от суетной деятельности строителей ГЭС внук бабки Дарьи Андрей: "Они там живут только для работы, а вы здесь вроде как наоборот, вроде как работаете для жизни". Работа для любимых персонажей писателя не самоцель, а участие в продолжение семейного рода и - шире - всего человеческого племени.
    Больно осознавать, что деревня сейчас разъезжается, и многие живут в соседнем поселке, что на железной дороге. Хотя и транспортная развязка имеется, и дома у них благоустроенные, каменные, но сажать картошку, косить сено для своей коровы, они все также едут к матушке-деревне. Все берем и берем, не задумываясь!
    Я люблю вечерами проходить по улице деревни. Солнце садится за рям, окрашивая горизонт в ярко-алый цвет, везде покой и тишина. Нет привычного городского шума, толкотни, суеты. Тихо, спокойно, умиротворенно.
        Вот поравнялась с молоканкой, точнее с местом, где стояла молоканка (а теперь ее продали за копейки. Неизвестно кто, купивший ее, перевез к себе для сарая). Совсем недавно по вечерам, когда приходили с пастбища коровы, хозяйки, подоив своих Буренок, шли сдавать лишнее молоко в молоканку. Это было целое событие, потому что буквально вся деревня собиралась там, обсуждали деревенские слухи, люди делились впечатлениями, а бывало, и ссорились. На коне Сарбае увозили абрат совхозным телятам. Не дай Бог первым ведром абрата не угостить Сарбая, никто не пройдет тогда мимо него, всех норовит укусить.  Уж если угостили, не забыли, то и Сарбай смирный и добрый...
     Недалеко от молоканки находится здание школы. Большое и на вид добротное деревянное здание, окруженное забором. За забором растет лебеда и крапива, а калитка висит на одной единственной петле. Учились мы в этой школе сразу три класса в одном кабинете, и учитель был один. Зато знания давал отличные. Ее ученики без проблем поступали в престижные высшие учебные заведения, и сейчас многие из них занимают высокие посты. Не зря Гельмижиан апа была награждена медалью "Заслуженный учитель". В каждом классе было по шесть-восемь человек. На переменах в большом школьном дворе играли в салки, догоняшки и еще много интересных игр. На последний звонок обязательно ходили через рям на Большое озеро (так оно и называется). Зимой, на уроках физкультуры, ходили в рям кататься на лыжах, весной собирали березовые почки. Это были настоящие праздники. А вечерами, кто постарше, собирались в школьном дворе, играли в лапту, жгли костры, пели песни и первый раз влюблялись.
      Сейчас детей в деревне не осталось, и отпала необходимость в школе. Так и стоит она сиротинушкой, наш "храм науки", пока очередной так называемый хозяин не купит ее за бесценок под сарайку для своих коровок. Страшно! Уже сейчас какой-то подлец приложил руки: зачем-то перебил окна, в учительской выставил всю раму. Чем родная школа ему помешала - не понятно.
    Вначале деревня состояла из пятидесяти домов. Это сейчас всего домов-то, в которых хоть кто-то проживает, около тридцати. Идешь по деревне: дом, а дальше или пустошь или зияющий пустыми глазницами заброшенный дом. Интересно, когда хозяева уезжали из своего дома, какие чувства они испытывали? Неужели им совершенно не было жаль своего родного дома, который вырастил их, помнил каждый миг их жизни здесь?  Опять вспоминается распутинская повесть "Прощание с Матерой". Одним из центральных образов-символов в повести является Дом. Он символизирует устои: нравственные, семейные, социальные. Для Дарьи и других старух дом не только место для жилья. Это одушевленная предками часть их жизни. Испытывали ли те же чувства хозяева этих домов, которые как бы вопрошают к нам: "За что вы так с нами?"
    Раньше деревня бурлила жизнью, кипела. Семьи, в основном, были многодетные. В каждом доме по шесть, восемь, а то и десять детей. Вечерами собирались в клубе, единственном каменном здании деревни, который и сейчас еще здравствует.  Но молодежи нет. А раньше и спектакли устраивали, и художественная самодеятельность была, и даже библиотека. Бабушка вспоминает, что в годы войны клуба еще тогда вовсе не было. Любили собираться у кого - нибудь на посиделках. Соберутся парни и девушки, песни поют, кто прядет, кто вяжет. Именно на таких посиделках вязали носки, варежки, перчатки для фронта. Как любые молоденькие девушки, наши красавицы мечтали быть еще красивее, и с этой целью придумывали различные ухищрения. Так, например, вместо пудры на лицо мазали известку со стен, волосы накручивали на раскаленную спицу, сажей брови подводили. Вообщем, наводили марафет как умели и как могли. На таких вечерках ближе знакомились друг с другом, находили своих будущих жен и мужей.
  Вот вдалеке виднеется минарет мечети. Эту мечеть построили двадцать лет назад. Мой отец,  Гизитдинов Нуртын Саляхович, мечтал, чтобы в его родной деревне был Храм. Сам место выбирал, материал закупал,  так и умер во время закладки фундамента. Мечеть построили, и он собирает в свое лоно верующих на пятикратные молитвы
Оказывается, что до существующей мечети была мечеть в деревне, но его в двадцатые годы снесли, а бревна (они считаются святыми) свезли на кладбище. Целых восемьдесят лет прожила деревня без Храма, хотя в Бога верили всегда и религию чтили и стар, и млад, несмотря ни на какие запреты. Ведь Бога, который живет в душах каждого из нас, не уничтожить никакими запретами.
К религии относятся свято по сей день. Не принято у мусульман ходить женщинам на кладбище, и ни одна женская нога до сих пор не ступала за забор зирата. Весь обряд захоронения исполняют мужчины. Ну а женщины оплакивают дома: милостыни подают, молятся за усопших.
   Все меньше и меньше в деревне становится людей: молодые уезжают в город (так было испокон веков) в поисках лучшей жизни. Вспоминается позиция Андрея из "Прощания с Матерой": "Пока молодой, надо все посмотреть, везде побывать. Что хорошего,..., не сходя с места, всю жизнь прожила? Надо не поддаваться судьбе, самому распоряжаться над ней." На что ему бабушка Дарья отвечает: "Нет, парень, весь белый свет не обживешь. Хошь на крыльях летай." Я, наверное, больше склоняюсь к позиции Андрея, только вот  все больше и больше убеждаюсь в том, что, однажды уехав из родной деревни  все равно не смогла вырвать себя из нее, потому что корнями своими приросла к ней, не отпускает она меня. Вот и стремимся в любое удобное время, хотя бы на денечек, попасть туда, подышать родным воздухом, походить по родной земле... Ну а старики, дожив до седин, умирают и отправляются на вечный покой. Вот пустующий дом Губай бабая. О нем по деревне до сих пор ходят легенды. Во-первых, он прожил более ста лет, во-вторых, в семьдесят лет у него родился младший сын, а в-третьих (и старожилы утверждают, что это истинная правда) пришел домой, сбежав из плена, во время Первой Мировой войны из Франции пешком. Действительно, не человек, а легенда
     Доходим до покосившегося дома Апалика, в нем располагался первый магазин. Сейчас в деревне совсем нет магазина. Здание сиротливо стоит в центре деревни, чуть выдаваясь вперед и напоминая о прежних временах, когда в нем можно было купить все: от спички до красивого платья или обуви. Когда была маленькая,   по осени ждали машины, которые привозили арбузы, дыни. Тогда вся детвора сбегалась к сельмагу на разгрузку этих экзотических фруктов, и продавец обязательно выделяла нам огромный крахмальный красный арбуз, и до сих пор  кажется, что вкуснее этого арбуза  ничего не ела. А какая была газировка! Ее привозили в стеклянных бутылках. Но чтобы не переплачивать за бутылки, ребятишки сливали ее прямо в трехлитровые банки и напивались от пуза! Вот было счастье!
     Да память! память! Память способна переносить нас в далекие времена, в давно ушедшие дни, и человек как бы заново все чувствует и переживает. Эта деревушка "впиталась" в меня с детства. Для меня это центр Земли, сюда  стремлюсь, переживаю за ее неудачи и беды. Я соглашусь с Распутиным, что "мы присоединяем к этому центру все новые и новые края, можем сменить место жительства..., но центр по-прежнему там, на нашей "малой" родине. Ее сменить нельзя!" (Действительно, "первые и самые прочные представления о добре и зле, о красоте и уродстве мы выносим из нее и всю жизнь затем соотносим с этими изначальными образами и понятиями."
   Навстречу идет Абы. Он ассоциируется у меня с распутинским Богодулом. Он всегда, зимой и летом, в своей бессменной тельняшке, фуфайке. Чуть полусогнутый, худой, костлявый. Он нам что-то бессвязно и непонятно говорит и проходит мимо. В деревне все свыклись со странностями Абы, мало кто помнит его настоящее имя (Нургали) и, я думаю, что без Абы деревня потеряла бы свой особый колорит. Малые ребятишки его боятся и дразнят вслед, молодежь сторонится, а старики не обращают внимания на его странности и даже понимают (на мое удивление) то, о чем он говорит.
 И я вспоминаю описание Богодула: "Много лет знали Богодула как глубокого старика, и много уже лет он не менялся, оставаясь все в том же виде, в каком показался впервые, будто бог задался целью провести хоть одного человека через несколько поколений. Был он на ногах, ступал медленно и широко, тяжелой навалистой поступью, сгибаясь в спине и задирая большую лохматую голову, в которой воробьи вполне могли устраивать гнезда... От снега до снега Богодул шлепал босиком, не разбирая ни камней, ни колючек..."
   Справа от деревни виден ряд длинных корпусов, как бы "приселок" к деревне. Здесь тоже царит хаос и разрушение.  Это бывшие коровники. Раньше здесь зимой в тепле содержались совхозные Зорьки и Марты, а сейчас только коробки остались от коровников. Все, что можно было, уже растащили кто куда. Шифер разворовали, а стропила как бы вопрошают к людям: "За что? Опомнитесь, оглянитесь! К чему идете? Что после себя оставите?" Действительно, что?  Пустые зияющие глазницы домов, брошенных, кинутых, забытых и отринутых.
    Откуда такое отношение у людей к окружающему.
     В своей повести Распутин ставит перед нами вопросы: кто мы на этой земле, что для нас эта земля?
     И наблюдая за своей деревней, я также задаюсь вопросами: кто нам земля: мать родная или мачеха? Земля, взрастившая, вскормившая нас, или же только "территория"? Вспомним, что именно так стоит вопрос в повести Распутина: "... Я родился в Матере. И отец мой родился в Матере. И дед. Я тутака хозяин..."-говорит дед Егор; "Эта земля-то всем принадлежит - кто до нас был и кто после нас придет... А вы чо с ей сотворили?"- это уже голос тетки Дарьи, а вернее, голос народа-хозяина, радетеля земли. Это голос не "супротив" государственной воли, той, что на его же благо. Он "супротив" "туристического", отчужденного ("Тебе один хрен, где жить-у нас или ишо где") отношения к земле. Например, для Жука (лица официального, "туриста") озеро не озеро, а "ложе водохранилища", не остров, а "зона затопления", " не земля, а территория"... Оттого-то и люди не люди, а "граждане затопляемые"...
     Если земля-территория и только, то и отношение к ней соответственное. Землю, родную землю, Родину - защищают, освобождают. Территорию - захватывают. Хозяин - на земле, на территории - покоритель. О земле, которая "всем принадлежит - кто до нас был и кто после придет", не скажешь: "После нас хоть потоп..." Человека, видящего в земле только "территорию", не слишком интересует, что было до него, что останется после него. Ему необходимо любыми средствами, пусть и кощунственными, исполнить свою функцию, а там "хоть потоп"... Исследователь творчества Распутина Селезнев пишет, что "название острова и села –Матера - не случайно у Распутина. Матера, конечно же, идейно-образно связана с такими родовыми понятиями, как мать (мать-земля, мать-Родина), материк-земля, окруженная со всех сторон океаном, остров Матера - это как бы "малый материк"), и, наконец, не случайно в сознании современного человека все более проникает образ нашей планеты-Земли -  как "малого" острова в Великом космическом океане..."
    В "маленьком" конфликте Матеры Распутин выявляет беспокоящие его (и только ли его) ростки такого вот бесхозяйственного отношения к земле во всех ее проявлениях. Отношение к конкретной земле, к конкретным людям как к чужому опять-таки качественно выявляет тип отношения к Родине, к Земле в целом.
    Матера - как образ-символ матери Земли, начала жизни. И среди других ценностей мы обязаны сохранить и те духовные и нравственные начала, которые воплощены в такие вековечные понятия, как мать, дом, земля. Вот об этом-то и напоминает нам "Прощание с Матерой". Вот об этом-то и помню я, наблюдая за своей деревушкой.
      
На родине, как в космосе, не счесть
огня и леса, камня и простора,
все не вместишь, не потому ли есть
у каждого из нас своя Матера,
своя Ока,......................
Прощай, Матера! Быть или не быть
тебе в грядущей жизни человечьей-
нам не решить,
но нам не разлюбить твоей судьбы
непостижимо вещей..........
Да будет ледоход,
да будут после нас иные люди!
Прощай, Матера, боль моя, прощай,
прости, что слов заветных не хватает,
чтоб вымолвить все то, что через край
переливаясь, в синей бездне тает...