Тупо уставившись в поздний октябрьский рассвет,
Касаясь холодного воздуха ногами сквозь тонкие джинсы,
Сожалея местами,
Что потратила последнее на цветастый берет,
А могла бы
Разжиться новыми сапогами
Вместо этих немодных кед,
Она бредет домой дворами,
Она закрыла очередную смену в баре
и, вспоминая,
Как хорошо улыбнулся тот парень
На прощанье, будет думать из чего приготовить обед.
Ей 23, она молода и вполне красива
(по крайней мере так говорят),
В баре много пьют, а поэтому много льстят.
О как же всё это ей опостылело!
Дома темно, все спят,
Она закуривает, надевает халат.
Как хорошо улыбнулся все же! И глаза у него тёмно-синие.
Уже не так много осталось поспать. Скоро стемнеет.
Снова кеды наденет
И в бар опять.
Она всё думает,
Что будет, когда ей стукнет 35 или 45:
Сытая семейная жизнь или тихое одиночество,
Стая кошек или стадо детей,
А пока в баре музыка, и парень с тёмно-синими глазами опять улыбается ей.
Она пьет, забывается, думать уже не хочется,
Но господи, господи, когда уже всё это кончится?
Он подходит, им по пути, идут к ней,
А на утро постель,
Сигареты на кухне, чай
И халат на голое тело,
И пока он спит, никто не знает, чем кончится дело.
Вернётся. Прижмётся. Обнял. И на минуту ей станет теплей,
Она заставит себя обо всем забыть. Уснёт.
Он уйдет. Потом она, конечно, забудет,
Но сначала ей будет еще больней, чем дО.
Но она еще спит и не знает, чтО
будет.