Настенные часы отбивают свою привычную мелодию, что разносится по всему холлу, что стала уже элементом, так называемой тишины, которую, казалось бы, ничто не может нарушить. Шаги. Шаги, как будто уставшие. Ломаный ритм каблуков женских туфель, что ни в коем случае не потеряют свою излюбленную грациозность на ее ногах. А ноги, видимо, и сами не знают, куда ведут. Длинные, тонкие пальцы почти беззвучно скользят по перилам, словно боятся нарушить пустоту. К ней едва заметно подошел мужчина во фраке и подал галантно руку, как это делали герои старых черно-белых фильмов. Она же застенчиво дотронулась до его запястья, а взгляд ее начал небрежно скользить по суставам рук далеко не музыканта. Виниловая пластинка. Играет джаз, наполняющий волшебством немое пространство. В воздухе почти неразличимый запах корицы и имбиря. Из окон веет осенней прохладой. Подоконник усыпан красно-желтой листвой. Приглушенный свет. Мужчина бросил ей какую-то фразу, а она рассмеялась в ответ, хотя ни одна мышца ее лица не дернулась. Импульс. Единственным импульсом – ее опущенные вниз глаза. Казалось, ей не доставало лишь веера.
Если бы все на самом деле так…
Они ведь просто встретились в школе, которую закончили сто лет назад. Угораздило же их заявиться туда в один день. Вокруг, действительно, тихо. Идет урок, какой по счету не помнят даже настенные ходики. Еще чуть-чуть и коридор наполнится светлыми и звенящими детскими голосами. Школьная лестница. Две руки на перилах. Мужская и женская. Обе затертые следами жизни. У нее маникюр без лака. У него мозоли на пальцах. Смеются. Причем оба смеются в голос, как какие-нибудь первоклассники, невзирая на то, что смешинки эхом отталкиваются от стен. Еще бы… им есть, что вспомнить. Некогда друг за другом они съезжали с этих перил, чтобы побыстрее оказаться в столовой на большой перемене. Не без шишек и синяков, конечно. Сейчас, кстати, тоже они в синяках. Синяках от усталости. Хотя они вмиг стали незаметными. Она забыла, как еще утром недовольно изучала в зеркале свое отражение. Он тоже забыл, что не спал целую ночь. Ибо им удалось пусть и ненадолго вновь почувствовать себя бесшабашными и непослушными детьми. У него конец рубашки причудливо выглянул из потертых джинсов, а у нее прядь волос кокетливым вихром выскочила из строгой укладки.
И да, за окном осень, которую они оба любят. И, конечно, джаз, куда ж без него.