Ламца дрица, гоп-ца дри-ца,
Ламца дрица, гоп-ца-ца!
Как веревочке ни виться,
изовьется до конца.
А с конца опять начало:
подле кромки вечных вод
у могильного причала
ждет нас древний пароход.
И гудок беззвучной марой
вторит звукам похорон.
Строго смотрит шкипер старый,
седоусый дед Харон.
Он не будет ждать прилива,
не стреляет папирос.
Поглядит в глаза пытливо
плату взяв за первоз:
Ты не тащишь ли, прохожий,
идеалов глупых гнёт?
Судно старенькое, все же,
Вдруг его перевернет?
Вздыбив парус, фал закрепит,
подвернет руля штурвал
И охватит душу трепет:
новой жизни первый шквал.
Может, дальше всех Америк,
серым маревом клубя,
новой жизни новый берег
чает нового тебя.
Ждёт сильней, чем прочих прежде,
ждет в волненьи и любви.
Оправдай его надежды!
И живи! Живи! Живи!