дымящиеся от гноя
бинты, марли; надрезанное яблоко глазное,
внутри -- бушующая холодно трава,
надреза крестовина лишь на треть закрылась,
из яблока глазного выбралась трава,
сомнамбулически над глазом запарила.
Под этюды-картины тянется хорошо "эроина".
Сингапур слинг -- etc, по велению штиля
китобойного, ветрено-костяного, как миля.
Как перста гулливера -- как. Круг замкнулся, забылся.
Кмо america's miracle. Как забвения дыба, бл.дь.
Окликнул дух противодействия, свободный, откровенный дух.
Он на меня наговорил, правда. И ведь не так уж отвлечён.
Две равновеликие частицы. Одна в этой связи добровольно схлопывается. Остающаяся век пребывает неприкаянным ничтожеством, вечной полостью. Однако это не конец. Поскольку сказанное -- жвачные муки частицы большей. И даже ей не принадлежат. А принадлежи они -- то б была не эволюция, а невозможность подняться. В действительности, метания частицы порождены парадоксальной травмой начала, при том, что увидеть, осознать наполовину немыслимо. Извлечение начала невозможно, кажется. При том, что какое такое начало?
Равновеликие частицы. Две, три. Равнонасыщенные. Равнозавершённые. Удивление. Удовлетворённость настоящим. В один любопытный день все, за исключением одной, затеивают саморазвенчание; раскланиваются перед первой, говоря: видишь теперь? Мы как то зеркало, которое не отражает, но вылепливает. Теперь ты один. Нет.
С крестовиной горизонтальной корней пук холодной травы прямо над головой.
Туман неразрывный, прямая; сон -- косный, сон -- кости разнос/ раскос кости. Безжизненный луч.
В искушении немыслимом ничто, никто последней роли не играет. Да и
искушение немыслимым -- бессмыслица, как парадокс: ребёнком будучи, ответить кто
в состоянии, хотя вобрать умом вполне б мог, раз не накапливается и не
изменяется ничто здесь. Невозможного больничная пустыня, только вот
невозможное не где-то вне, и даже не сегодня, не сейчас -- в былом, вне думы,
в надуманном былом, что выражено травмой парадокса: ты -- не ты и ты, и ты -- и.
А мог бы одолеть ребёнка и в тот раз. Ведь это ты, им был и не был. Больше не был -- или
был, пожалуй. Эффект соляриса. А океан эффекта не внутри и целиком в прошедшем.
...вкус к невозможному, хорошего не знаю, цепляние за кажущуюся акселерацию, подвижки во времени, пытка опыта, эксперимента, исповедальность любящая компромиссного, бесплодная рефлексия чувственного под пыткой с последующим выносом в концептуальное и так по кругу. Повод – скрытая парадоксальность начала или, случай большинства, кусачий мёртвый замысел невоплотимый, – приветгодар. Гоп-стоп из-под земли и прочее.
Как снежина, затверженный снег.
...
Онанизм обрезанного мозга,
б-г-творец. Перегореть на ложе
невозможного неописуемом,
так и не попав на. Зависая,
жертвуешь сказуемым.
Знаешь,
в невоплотимом замысле сгорел
на ложе невозможного. Творец –
онанизм обрезанного мозга. Нет бы
перестал вопросы ставить, допущение оставил, что твой собеседник жив. Глянь, в бурьяне кто лежит?
кмо (ивр.) как
/ 60.11.7102 /