"У вещей как и у людей меняется внешность, как в лучшую так и в худшую сторону, душа же остаётся неизменной. В новом одеянии мы остаёмся тем кем были ранее, и если мы становимся лучше или хуже - так это нам только кажется".
"Каждая вещь умирает по своему"
1.
- Ах! Какой сегодня был замечательный концерт.
- Как пели Скрипки, басы Контрабасов и их сестёр Виолончелей, как сверкая до блеска начищенные задавали тон медные Трубы Валторны, Тромбоны и Тубы, Кларнеты и Гобои тоже были как всегда на высоте, большой Рояль, словно породистый королевский бык, стоял посередине сцены, благородно поблёскивая чёрным лаком, и все дружно держали ноту и ритм и я в нужный момент - Бу-М-М - Бу-М-М - Бу-бу-М-М, эхом разносилось по зрительному залу унося звук ввысь к куполу зала.
- Я хорошо знал свою партитуру наизусть, и не было случая что бы мой Митрич ударил по мне не в такт.
- Митрич, так все звали моего музыканта, с которым мы сроднились в одно целое. Это только так кажется, что всё просто, а мне требовался уход, не меньше чем другим ударным инструментам, и всё это мой Митрич делал с любовью ко мне и нежностью.
- А зрители, ими я не мог не восхищаться, дамы в роскошных платьях с блеском украшений тихо помахивали веерами из перьев страуса, а их кавалеры как всегда в безукоризненных фраках с идеально белыми стоящими воротничками. Среди сидящих на первых рядах блестели золотом погоны и ордена генералов.
- Какие овации, какой восторг публики, после нашего выступления, как встал зал в шуме аплодисментов и с галёрки доносились "Браво" молодых студентов.
- Я всегда люблю эту приятную усталость, как было хорошо, - Думал старый Барабан засыпая в своём любимом чехле, иногда просыпаясь что бы ещё раз вспомнить прошедшие выступления.
В комнате было тепло и сухо, после концерта его не уносили с собой как все инструменты, а оставляли в театре, где он с нетерпением ждал следующих репетиций и концертов, и даже по шагам в коридоре узнавал своего Митрича.
2.
- Что такое, - подумал Барабан. - Почему так стало холодно и почему мой Митрич обо мне совсем не беспокоиться, уж кому как не ему знать о возможности моей болезни.
Так прошло ещё несколько дней и Барабан в отчаянии думал, что его совсем забыли и предчувствие с каждым днём становились тяжелее прежних.
В коридоре послышался шум, громкие голоса и топот тяжёлых мужицких сапог, с ощущением, чего то не хорошего.
- Смотри чё это! Ба - ра - бан, гы - гы - гы, раздался рядом чей то грубый голос.
- Бах, Бом, Бух, били по мне не в так и с огромной силой, какие то люди в грязных шинелях пропахшие вонючей махоркой с пьяными возгласами удовольствия.
- А потом меня куда то понесли. Бем! - я получил удар о перила, Бемс! ещё раз!
- О боже что это, не ужели я достоин такого обращения?
- Ой что это,подумал я, когда меня вынесли на улицу без чехла, - Скрип! - Издал звук корпус от перепада температуры на влажность и холод.
- Бям, Бух, Бех! Ударяли по мне со всей силой!
- Что происходит? Это же моя смерть, не ужели они не знают, что кожа на мне имеет свойство растягиваться и сжиматься, от перемены температуры.
- Бям, Бух, Бям, Бя -Бя - Бямс, били по мне не переставая с криками какой то глупой радости.
- Где ты мой Митрич? - Я умираю.....
3.
Кожа провисла , звук пустой и глупый, а этот бухало бьёт что есть силы.
- Скрип, вжик, вжик! - Ой как больно, да что же это такое! Сколько можно терпеть это издевательство!
В мой лакированный корпус вворачивают шурупы, какая боль!
На меня, оркестровый барабан приделывают сверху тарелку и ремень, что бы носить на улице.
- Бзянь, бянь, бзынь, что это за музыка, за что мне такое наказание? И в дождь и в мороз играют одинаковую музыку, где мои коллеги не ухоженные трубы так же играют с расстройством звукового голоса.
Стяжки дали ржавчину, кожа на теле провисла, от благородного лака остались жалкие остатки, а про царапины я уже и не говорю, знали бы эти бухалы в каких залах я играл и перед кем, помню даже сам царь встал перед нашим оркестром.
- Боже куда это всё ушло, и где мой Оркестр и мой Митрич.
- М-да..кончились мои концерты, кончились навсегда, теперь будут по мне только бухать и стучать треснувшей тарелкой по голове, вызывая подъём бодрости себе подобных, примитивной до безобразия музыкой.
4.
- Я уже смерился со своей судьбой, где я только не играл, на маршах, на похоронах, стройках, в клубах и парках, и везде чувствовал чужую руку не хозяина, а временщика, где всё чаще вспоминал своего мастера Митрича.
Был солнечный день, я в импровизированном оркестре как всегда отбивал марш,поднимающий боевой дух солдат грузившихся на эшелоны с техникой. Молодой солдат играет музыку, которая стала для меня привычной, поднимающая боевой дух простого обывателя.И тут произошло что то невообразимое, над станцией кружили самолёты сбрасывая бомбы в большое скопление людей и техники, от которых с огнём и грохотом сотрясалась земля.
В один миг произошло самое ужасное для меня, кусок раскаленного металла пробил корпус и на вылет через кожу ударил в грудь моего музыканта, его кровь брызнула на меня горячим, похоже на клей, солдат не издал даже посмертного крика и с ним умер я.
Вот так умирают Оркестровые Барабаны , в один миг и в отличии от солдата я издал последний звук порванной кожи, звук смерти Барабана.
Каждый музыкальный инструмент умирает по своему, я умер здесь, исполняя последний в своей жизни боевой марш.
5.
Я уже не помню как очнулся в старом сарае среди мёртвых вещей, - рваных корзин, тряпок и мебели, покрывшейся вековой пылью и грязью.
- Неужели я ещё жив, после стольких испытаний и стрессов?
Я не знаю сколько я пролежал в этом старом сарае, иногда просыпаясь от литаргического сна с сомнениями - Был ли я прежним Барабаном который играл для почтеннейшей публики, публики которая знала толк в музыке, исполнителях и великих композиторов и не сон ли был в прошлом.
- Да...вот так бесславно кончают жизнь настоящие барабаны, бой которого звучал не в одном знаменитом театральном зале.
Я умирал медленно, ибо сделан был хорошим мастером и на совесть души. Покрывшийся трещинами корпус ещё держал форму благодаря обручу стяжек, который покрылся страшной ржавчиной, от перепадов температуры кожа пришла в полную негодность и висела на мне мёртвой тряпкой, о лаке остались одни воспоминания.
6.
Проснулся я от весёлого детского возгласа - "Смотри барабан!"
Меня вынесли на улицу и от яркого солнца я чуть не ослеп, одновременно испугавшись своего вида и состояния о котором я не мог предположить.
- Ой! Что это со мной делают!
Я грохотал по мостовой звуком пустой бочки под их смех и крики радости, они меня катили по грунтовой дороге, подталкивая руками и ногами, где острые камни впивались мне в бока оставляя неизлечимые шрамы на теле.
- Боже как больно!
Сколько раз я умирал и не умер, но наверное придётся в этот чудесный солнечный день.
Почему так в жизни бывает - кому то радость от твоей боли, странно всё у этих людей.
- "Вы где взяли мой барабан!" Прозвучал голос маленького роста человека с хитрым выражением лица.
- Мы...в том сарае - Ответили испуганные мальчишки.
- Вот именно туда я его и положил, - Последовал незамедлительный ответ маленького роста человека с хитрыми бегающими глазками.
И в отличии от мальчишек он понёс меня держа за обрывок кожаного ремня и через некоторое время я оказался в очень интересном помещении, среди старинных вещей.
Здесь стояли важные резные комоды, большие диваны и кресла пахнущие вековой пылью и клопами, шкафы источали запах нафталина и медикаментов, из золочёных рам смотрели благородные лица каких я не видел очень давно, в застеклённых витринах - белоснежный дорогой фарфор и сверкая шлифованными гранями стекло, с потолка свисали в благородной патине старинные люстры с витиеватыми плафонами, на полу лежали набитые пылью высветившие ковры, а так же множество мелких вещей, и все рассматривали меня с интересом, дружеской улыбкой и уважением.
- Ну-с, и что вы опять принесли мне с помойки? - Сказал высокий худощавый человек с длинными седыми волосами и умным благородным лицом, как я потом узнал это был хозяин всех вещей. А после аккуратно отодвинул обрывок моей кожи, заглядывая во внутрь моего тела.
- М-да, протянул он, сделав на лице маску безнадёжности моего дальнейшего существования.
- Ну хоть сколько нибудь, с жалостью в голосе произнёс человек принёсший меня сюда.
Они куда то отошли и после я видел как он с хитрой улыбкой удовольствия, пряча что то карман ушёл оставив меня наедине с моими новыми друзьями.
7.
- Ну-с здравствуй, разрезало тишину молчание старое чёрное Пианино, копируя высказывание хозяина.
- Интересно, и зачем тебя хозяин взял у этого хитреца, который всё таскает с помойки, лишь бы получить халявную копейку.
- Вот на днях притащил мужицкий плотницкий Инструмент кои к антиквариату никакого отношения не имеет.
- Да ладно, мы тоже имеем право быть, знали бы вы какие дома мы строили, какие наличники и причёлины резали, хоть и держали простые руки мужика, а какую красоту выводили, а вы между прочем....
- Вы опять начинаете! Строго сказал старый резной Комод, каждая вещь в жизни выполняет своё предназначение и ещё не известно в какие руки мы попадём в дальнейшем.
- А что здесь с вами делают, спросил Барабан у всех, с желанием поскорее узнать свою дальнейшею судьбу.
- Мы здесь живём, сказало высокое Зеркало с богатой резной короной, - Приходят разные посетители, смотрят, иногда кого то из нас покупают и уносят к себе, вот недавно купили Статуэтку из мрамора сахарного, стеснялась всё, когда её рассматривали, красивая-я, пальчик ещё у неё болел отбитый.
- Да-да жаль, не хватает нам её рассказов и воспоминаний,- сказал старый кованный Сундук, чуть скрипнув.
- И долго вы все здесь? - опять спросил Барабан.
- Будешь здесь пока не купят, опять заговорило Пианино, - Вот я уже два года, с гордостью старожила ответило пианино, подойдут, подрынькают и всё, а на тебе и не поиграть, так что твоя судьба лежать тут вечно, так что радуйся что не в печке за место дров. Вот видишь как ногу кошка исцарапала, больно-о, а у меня между прочем медали имеются.
Барабан посмотрел на еле заметные царапины и промолчал.
- А когда магазин закрывается, мы рассказываем воспоминаниями о жизни нашей прошлой, о прежних хозяевах, сказала маленькая позолоченная Шкатулка, - Одна Прялка чего сказывает.
- М-да, какие я слышала душевные и любовные разговоры, по наследству переходила от матери к дочке, а колесо прошло побольше чем у телеги.
- А Стол наш дубовый чего стоит, продолжало триндеть Пианино, - Какой человек за ним сиживал, а что в нём даже наш хозяин не знает, какие ценности в нём спрятаны....
- Попрошу не распространятся, ответил Стол, и сделал вид что обиделся.
Барабан разглядывал всех, обратил внимание на одиноко висевший потемневший Валторн, который ему подмигнул с уважением коллеги.
- Вы где играли? - спросило Кресло с торчащей внизу пружиной.
- На маршах, похоронах, - скромно ответил Барабан.
- Да... у каждого своя судьба, ответил Диван с лакированной спинкой, - А я помню...
- Свои сексуальные наклонности, при новеньких это сейчас излишне, - Сказала с верху позолоченная Люстра с остатками слёз из воска на витиеватых рожках, - наш Подсвечник наверняка ведает побольше и помалкивает.
Трёх рожковый бронзовый Подсвечник загадочно улыбнулся и промолчал.
- Эх, сказала Флейта, пять лет из футляра не доставали, как я соскучилась по хорошему звучанию, по рукам мастера, впрочем как и все.
- Почему же как все, опять встряло Пианино, вот на мне тренькала гимназистка, а потом в школу отдали, так все кому не лень по клавиатуре брякал, а Стол взять обеденный, шестнадцать ног! Красное дерево, ампир, и что, достался не весть кому и резали на нём лук и чайники горячие, сковородки да примуса ставили. Правда! Обратилось Пианино к молчавшему Столу, - ты тоже соскучился?
- По хорошему соскучился, по братьям Стульям соскучился и и где они сейчас, со вздохом ответил Стол.
- Интересно, сказала Банкетка, - Всё как у людей, вот Рамы висят, ни какой пользы, просто для красоты их золотом покрывают, а стоит картину вынуть и не нужна ни кому.
- Не будем ссориться, сказал Буфет из красного дерева с резными дверками. - Каждый сделан для этих....
- Для людей. ответил Ковёр.
- Да-да для людей, и каждый из нас сделан хорошим мастером и с любовью к своему ремеслу и каждый выполнял своё предназначение и выполнял честно только вот обращение этих людей было порой к нам не заслуженно.
- Да, как вы правы, - сказал Барабан, с большим желанием рассказать своё прошлое, но воздержался, философски рассуждая, что будет ещё много времени для воспоминаний.
- А помните было время, заговорило Зеркало в золочёной раме, когда то мы были очень нужны, нас покупали, приносили в тёплый дом, любили и берегли...
- Время, оно у всех разное, сказали большие напольные Часы, вальяжно покачивая блестящим маятником, - Кому то его не хватает, а кто то прожигает не понимая его ценности, что прошедшее не вернуть и возврат в прошлое - невозможен.
Как здесь интересно, подумал Барабан засыпая, столько здесь хороших вещей и у каждого своя жизнь связанная с обращением людей, обращение под названием - судьба.
8.
Бель - Бель - Зинь, прозвенел старинный поддужный Колокольчик, висевший на входной двери, своим неповторимым малиновым звоном, безотказно выполняя свои новые обязанности - оповещение прихода хозяина и новых посетителей.
Все вещи проснулись и желали друг другу доброго дня и хорошего покупателя.
В какое хорошее место я попал, подумал проснувшись Барабан, тепло и сухо, а главное здесь столько интересных друзей с кем можно помечтать, поговорить и вспомнить хорошее из своего прошлого.
Бель - Бель -Ззинь, опять прозвонил Колокольчик, что было для Вещей очень странным и необычным так как с открытием магазина покупатели ни когда не приходили.
В магазин вошёл человек средних лет не высокого роста, чуть полноват, с необычно длинными волосами, опрятность его одежды тесно граничила с интеллектуальностью выражения лица, а чёрная бабочка гордо сидела на белоснежном воротничке.
- Здравствуйте Людвиг Карлович, с улыбкой старого знакомого, поздоровался посетитель с хозяином. - После вашего вчерашнего звонка, весь в нетерпении, разве такое может быть?
- Пойдём смотреть, улыбнулся хозяин магазина , дружески беря посетителя под руку.
К удивлению всех Вещей они подошли ко мне, где новый посетитель с интересом и каким то волнением рассматривал жалкие останки того, что от меня осталось.
- Вы внутри на клеймо мастера взгляните, сказал Людвиг Карлович с улыбкой.
- О - о - о... протянул незнакомец с неподдельным восторгом, неужели он!
- Да - да, именно он, когда мне его принесли я сначала не поверил своим глазам, я думал что это сон. у меня пальцев на одной руке больше, чем их сохранилось, а этот - спец заказ для Российского Императорского Академического Оркестра, а год, год то какой!
М - да...с удовлетворением ответил незнакомец. - Беру!
При этом разговоре, все Вещи слушали затаив дыхание, не понимая что происходит, изредка с удивлением переглядываясь между собой.
- Нет, ну надо же, разрезала тишину молчания Пианино, вчера только принесли и уже забирают, а какие почести. - Ты что действительно играл в императорском оркестре?
- Да, скромно ответил Барабан.
- Марши у него, похороны, встрял в разговор мятый пионерский Горн, с какой то обидой.
- А что сразу хвастать, я думал впереди будет много времени, а тут видите как повернулось.
- Хорошо повернулось, ответили маленькие изящные настольные Часики, - благодаря нашему Карлычу у тебя появился новый хозяин, и дай бог. что к тебе было отношение которое мы все хотим.
К этому времени из каморки вышли хозяин и незнакомец, дружески пожав друг другу руки, где новый хозяин забрал Барабан унося его в новую жизнь.
- Удачи тебе во всём, сказал подмигнув ему на прощание потемневший Валторн. - Пусть отношение к тебе будет достойное твоего мастера.
9.
Новый хозяин Барабана принёс его в очень интересное помещение, и что странно оно было ему знакомо до боли, но вспомнить ни как не мог.
В помещении пахло свеже струганным деревом, клеем и лаком, на стене висели Скрипки, Виолончели и какие то не понятные инструменты и приборы.
- Как вам? - Спросил новый хозяин Барабана, человека в почтенном возрасте по-видимому мастера этого помещения.
- Хорош, - протянул мастер ласково поглаживая его по обшарпанному боку. - Благодаря что он вышел из его рук и утраченному свойству клея и лака поэтому и сохранился.
- Хи - хи - хи, запищали Скрипки, что напугался так. - Макарыч сделает из тебя настоящий Барабан и будешь ты как новый, вот смотри, Скрипка показала с гордостью свой бок, - треснул корпус, а сделал так что не заметно.
Реставратор наш Макарыч, почтенные люди сюда приходят.
- Неужели я буду как прежде блестеть лаком и с новой кожей?
Их - хи - хи, опять завизжали Скрипки переглядываясь между собой.
И тут Барабан вспомнил, откуда ему знаком этот запах и обстановка, в памяти отчётливо прояснилось, то давнее забытое время когда он родился, где так же пахло клеем и лаком.
- Разве этот мастер меня сделал? спросил Барабан у весёлых Скрипок.
- Какой год на дворе, ответила одна из Скрипок, - Умер давно твой мастер.
- Ошибаетесь, он жив и будет жить ещё долго, благодаря музыкальным инструментам которые сделал, - философски ответила рядом висевшая Виолончель, поблескивая свежим лаком.
10.
Старый реставратор оказался человеком хорошим и добрым, и что интересно он знал что вещи живые и могут разговаривать, не слыша что они отвечают он разговаривал с ними с уверенностью, что его понимают.
- Ну что мой хороший, говорил старый реставратор Барабану поглаживая его по корпусу, - Сделать тебя надо чтоб бока засияли как и прежде и звук сохранить.
- Могу ли я, достоин ли я? - спрашивал реставратор Макарыч у мастера Барабана, из чьих рук вышел инструмент достойный подражания и непревзойдённый.
Макарыч снял с меня ржавые обручи с остатками кожи, вставив в меня шаблон, что бы я не потерял форму, где без металлических стяжек и кожи я был совсем голый и беззащитный.
- Здесь поправим, здесь подклеим, вставочку, почистим, дадим лачком и будет у тебя всё хорошо, говорил мне старый Макарыч словно доктор своему пациенту.
-С каждым днём я чувствовал прилив сил и энергии, терпел горячий клей и сжатие струбцин, в душе мечтая быть тем Барабаном которым был. Когда мастер покрыл меня лаком, я воспрянул духом и уверенностью, что мои терпения будут вознаграждены. А когда он принёс мой сверкая блеском обруч, я обрадовался так, как будто я сново перед выступлением.
Это чувство знаем и ощущаем только мы - Музыкальные инструменты.
Через некоторое время мастер одевал на меня новую вкусно пахнущую кожу, постукивая по мне он нежно подтягивал стяжки обруча, добиваясь исключительной равномерности натяжения.
Наверное стоило мне это всё перетерпеть, что бы заново родиться, и я благодарен судьбе, что она ко мне была благосклонна, - Думал Барабан, вспоминая своё прошедшее время,- былые концерты, своего Митрича, холод, дождь, обращение не достойное великого мастера, порванная кожа, сарай, магазин, где мелькали сюжеты из его прошлой жизни, и наконец благодаря мастерству мастера я стал тем Барабаном которым был изначально.
- Как вам? - спросил мастер у моего нового хозяина.
- Великолепно, с чувством восторга ответил он.
После меня аккуратно положили в чехол, где я сразу уснул с надеждой мечты которая обязательно сбудется.
11.
Вжи - ик, проснулся я от раскрывающей застёжки молнии и яркого света. Вокруг меня стояли не знакомые люди, в одежде давно мною забытой, - чёрные фраки, бабочки, накрахмаленные воротнички и лакированные туфли, вызвали у меня неописуемый восторг, восторг той среды в которой я был ранее.
- Красавец, сказал один из людей.
- Да-а, достоин своего создателя, - ответил другой.
- Не подведёт?
- Исключено, ответил мой новый хозяин.
Я смотрю на окружающих людей со страхом неизвестной мне гордости, за их уважение ко мне и моему создателю.
- На репетиции не был точно не подведёт?
От слова "репетиция" у меня перехватило дух, репетиция то слово которое я не раз слышал от своего Митрича.
Запах! запах помещения чего то очень знакомого и родного взволновали мою душу, так что я боялся даже предположить , опасаясь что от переизбытка чувств не выдержит кожа.
12.
Когда открыли занавес, я почувствовал что это есть лучший день в моей жизни, разглядывал всё и не мог насмотреться, не передаваемое чувство восторга и счастья переполняло всё пространство моей барабанной души.
Знакомый, давно позабытый зал Мариинского театра не возможно спутать ни с чем, ярусы балконов благородно поблескивая золотой лепниной, ряды хрустальных люстр как и прежде переливались всеми цветами радуги, ряды партера обитые малиновым бархатом и царская ложа, где когда то очень давно сидел сам император.
Всё осталось так же как и прежде в то время, даже тот же ни с чем не сравнимый запах благородства, интеллектуальности и мастерства.
Я с радостью разглядывал позабытые Музыкальные Инструменты, которые с почтением здоровались со мной принимая меня в свой оркестр.
С улыбкой старого друга подмигнул мне Валторн, тот самый Валторн, который был у Людвига Карловича в магазине, он узнал меня не смотря на изменившую внешность, узнал по душе, ибо душа остаётся неизменной.
Всё моё пространство наполнилось счастьем, счастьем быть там где ты предназначен, счастьем делать то, что ты любишь.
Блестя лаком Скрипки, Валторны и Контрабасы, Духовые переливались золотым блеском, изящные и гордые Арфы, сияющий чёрным лаком гордый Рояль, словом все, все замерли в ожидании взмаха Дирижёрской Палочки, Палочки которая ни когда не издала звуки музыки, но задавала всем ритм и такт.
Слёзно потянули звуки Скрипки, за ним Духовые - Кларнеты, Габои, Контрабасы и Виолончели, Рояль... каждый играл свою партию и каждый держал такт и тон, где все вместе создавали звук единого целого.....
- И тут моя партия ...
- БУ - БУ - БУ -М -М - М ...БУ- БУ - М - М - М.....
Какое счастье!
Лиляк Э.Л.
05.10.2017. 16-37
Данная сказка после редакции моего друга Михаила Мичева.