Писали об охоте на волков
в стихах и пели русские поэты.
Нерусскому (по маме) нелегко
зарифмовать хоть, что-нибудь об этом.
В стакан Высоцкий волку подвывал,
лил Розембаум в глотку без закуски,
и рухнул, как убитый наповал,
и стало ясно, кто из них нерусский.
Прошу Великих наглость мне простить,
волков прошу - простите кровожадность,
простить читателей прошу за стиль
и извините, дамы, за похабность.
В душе остался шрамом волчий след,
спина в оврагах от клыков, а волка
от смеха плач я помнил много лет
и, как от страха мазала двустволка.
Итак, прошёлся слух, что педофил,
(понятно да?), отбившийся от стаи,
чтоб не жевать, старушку проглотил,
а внучку, взяв в заложницы, пытает.
Я не большой, а маленький поэт,
не догоняю, может быть, чего-то,
но влез мишенью волка силуэт
в прицел и волчья началась охота!
Коварен и жесток голодный волк,
не надо было бабушку мочить и,
кто в бабушках не понимает толк,
глотает целиком их без горчицы.
Старушек старость - враг любых диет,
но, даже, волки в этом мире гости.
Скажу, вам, откровенно, как поэт -
Пусть плоть глотают, но зачем же кости?
Но по следам я волка не нашёл,
зато по запаху почуял внучку.
На волка не обижен был, но зол,
что пахла девочка, как баба, сучка.
A волк, обнюхав, внучку не пытал,
стонал, лежал калачиком в сторонке
и стон был слышен волчий за квартал,
а за четыре - храп дрянной девчонки.
Я сочиняю песню про волков,
пугать же внучку словом неохота,
скажу на ухо вам: "Без дураков,
на внучку начинается охота…".
Писали об охоте на волков
в стихах и пели, глотку не жалея,
ступившие за линию флажков,
два с половиной загнанных еврея.