Бежит – трясётся изнанка блица,
стопы уносят пыль и грязь.
Какие разные у вас всех лица,
но между нами живая связь.
Гогочет громко с гнилою бранью
мужчина горько пропитых лет,
а за спиною, стуча таранью,
бутылку пива слюнявит дед.
И тамбур чёрен, как преисподняя,
и адский шёпот терзает слух.
А где-то в небе звезда господня
и ангел смерти к стенаньям глух.
А вот девица: в футболке стразы,
взгляд безразличен, как профиль скал.
Кряхтит и чахнет вагон стоглазый –
улыбки скрыты для всех оскал.
Судьба приносит названья станций,
поток меняет людской ручей.
Бухгалтер душ их живёт балансом –
стучится в окна костяк речей.
Солдат, погибший в далёких сопках,
играет песню за рюмку сна.
И лучик света летает в нотках.
Из шрамов смерти ревёт весна.
Как будто в бездну летят вагоны.
На лицах тот же угрюмый вид.
Не видно церкви, не слышно звона,
а в синем небе портал открыт.
Нам хоть кусочек увидеть счастья –
расправить душу, рассеять тьму.
И вынуть тело из смрадной пасти,
и из сознанья убрать тюрьму,
что давит нежность походным строем –
свободу мысли бьёт сапогом.
Чтоб добрый гений не стал изгоем –
чтобы попутчик не стал врагом.
Пусть лица наши добром осветит,
улыбки друга украсят путь,
пусть на перроне смеются дети,
пусть в антимире погибнет грусть.