Не мысля гордый свет забавить…
А. С. Пушкин
«Иногда кажется, что фигура Серафима
стоит как бы в стороне от всего происходившего
тогда в Сарове (а может быть над ним?)»
А. М. Подурец
«Саров: памятник истории, культуры, православия»
Введение в темы
Я, в подражание великим,
Пытаюсь изложить стихом
Свою судьбу и судьбы близких.
Прошу не счесть большим грехом
Желанье скромное моё.
Не потому, что судьбы редки,
Не потому, что графоман,
А потому, что за окном
Метель, раскачивая ветки
Мне песни зимние поёт.
Им в такт, скрипит перо моё,
Верша таинственный обман.
И вот уж начинаю верить
В то, что сумею изложить
Судьбу строкою на бумаге.
И словом прошлое измерить,
И со строкою пережить
Сомненья и прилив отваги.
Но стынет день и стынет кровь.
И ночь в права вступает вновь.
Метель стихает за окном,
А память теплится едва.
Спешу за ней и за пером
В мир, где живут одни слова.
Мы говорим: «владеем словом».
Скорее мы во власти слов.
И здесь обманываться снова
С тобой, Читатель я готов.
Ты скажешь: « напустил тумана.
Пора бы к делу перейти.
Вкусить все сладости обмана.
Чего словами - то трясти»
Согласен. Переходим к делу.
Куда же вывело перо?
Не знаю. Начинал я смело.
Да видно, не запасся впрок
Надеждой на исход счастливый.
А ведь давал себе зарок:
Не начинать строкой болтливой.
Но всё. Пора. Уж вышел срок.
Лишь в оправдание своё
Вздохну и горестно воскликну:
«На содержанье и объём
Влияла длительность каникул»
Тема первая
Судьба - Суть бытия? Суд Бога?
Переплетение событий,
Где время ткач и время - нити.
Кому-то светлая дорога,
Кому-то крест и тяжкий путь.
Но никому, хоть судеб много
Не удалось с него свернуть.
А время трудится без лени
Над каждой новою судьбой.
И ткутся судьбы поколений,
А среди них и мы с тобой.
Мы - поколение. Мы - дети победителей.
Мы живы памятью отцов и матерей.
И у Победы, и у нас – одни родители.
И наше кровное родство с годами лишь острей.
Горды Победой мы, как старшею сестрой.
Она нас нянчила. Она учила жить.
Но видимо, не сберегли родство
И разучились памяти служить.
Кто предал их – родителей Победы?
Кто разменял Победу на «бабло»?
Неужто, мало бед народ изведал,
Чтоб снова преклониться перед злом?
Не знаем мы? Или признаться стыдно?
Какая разница. Не чувствуя вины
«Свободней» жить, да и безбедней, видно.
Но сняться мне, из детства сняться сны.
И память возвращает к доброте,
С которой, нам казалось, всё устроим.
И злу не будет места на земле.
И радость мы удвоим и утроим,
А с ней «и урожайность, и надои».
Но доброта, не делает взрослей,
Нас часто оставляя в темноте.
Но всё-таки, как сладостны возвраты
К истокам. К дням, что кажутся ясней,
Когда среди холодных, зимних дней,
Весенних гроз вдруг слышатся раскаты.
Тема вторая
Нет в мире зла страшней, нет горше бед,
Чем зависть, клевета или навет.
Был по навету осуждён мой дед.
И матушке моей пришлось испить
Ещё девчонкой, горечь детских лет.
Ну а потом, учительствуя в школе
Учить детей. Учить добро любить.
Самой учиться до сердечной боли,
Как веру и надежду сохранить.
И письма слать Надежде Крупской,
Что невиновен был отец.
И убедиться, наконец,
В том, что судьба бывает хрупкой…
Война. Из сельской школы и на батарею,
Где тот огонь, что душу не согреет.
И на всю жизнь зениток лай в ушах,
А надо жить, чтобы жила душа.
Война. В ней Архангельск и Горький.
Расчёт орудийный и волжский «Откос»…
Поэтому фильм – что про «Тихие зори» -
Смотреть не могла моя мама без слез…
Нам не вернуть тем дням долги сторицей.
То время далеко и глубоко.
Меня с моей двоюродной сестрицей
Вскормила тётушка. Пропало молоко
У матери. Сказалась горечь лет.
И не дожил до моего рожденья,
Вернувшийся из заключенья дед...
Уходят матери, нам отмолив прощенье,
Себе для жизни сил не оставляя.
Уходят, на любовь благословляя.
Уходят без надежд на возвращенье.
А что отец? В военной гимнастёрке,
Полями, лугом, лесом на пригорке,
Вот так, пешком он и пришёл в Саров.
Искал работу и не ждал даров.
Здесь до войны ещё, подростком
Он в люди выходил и жил
И в сёлах русских, и мордовских.
Кому, что надо, то и шил…
И вот он снова в тех местах.
Понятно – это неспроста.
Ну, пусть не физик, но портной!
Портной, войной проверенный -
Начальство знало: жизнь одной
Наукой не обходится.
Судьба тогда решалась вмиг:
Спросили о намереньях,
Проверили, как водится,
И посылают грузовик.
Тот «Зингер» - швейную машинку,
Столетней давности «новинку»,
Как стратегический запас,
В Саров из Пузы? Мигом, враз!
А вслед за « Зингером» семья.
Вот так в Саров попал и я.
Потом всё обнесли «колючкой»
И начался «подрыв пеньков»
(Для «ГДО»(1), легенды лучшей
Придумать было нелегко)
Контекст*
Те времена Сарова строго
Давно описаны уже.
И сказано о них так много,
Что даже делают карьеру,
Меняя чуточку сюжет
Под тех, чья власть на вираже.
Тому, не следуя примеру,
Одно позволю отступленье
И повторю рассказ отца,
Чтобы не мучило сомненье,
Что начал не с того конца:
Мальчишкой, здесь, в лесах Сарова,
Зимой! Дорогу он терял.
Был ужасом объят суровым,
В душе молитву повторял.
Вдруг путник (лыжник?) появился,
И указал к Сарову путь…
Отец, изведав веры суть-
Суть дней, отпущенных судьбой,
Святому русскому молился.
И уходя, молитву взял с собой.
*контекст - от лат. contextus - соединение - связь
Тема третья
Оказия! Так я, ровесник,
Той самой, «фултоновской речи»?
«Железным занавесом» Черчилль
Нас от Европы занавесил.
И поднялась, и покатилась
С Атлантики речей волна.
И, до сих пор, не прекратилась,
Идёт «холодная война»
Так это было иль иначе?
Но на порог войны горячей
Мир снова мог тогда вступить.
И не могли остановить
Его ни пепел Хиросимы,
Жестоким ветром разносимый,
Ни ужас прошлой «мировой».
Ещё не поросла травой
Земля, истерзанная взрывом
Мир вновь стоял перед обрывом.
Так иль иначе это было?
Остановила силу сила.
Огромным напряженьем сил
Народ свободу испросил.
В Союзе, лучшие умы
И руки – золото народа,
Из лагерей, из академий -
Они ковали нам свободу.
Не зарекаться - было время -
Ни от сумы – ни от тюрьмы.
Не мог, друзья я помнить тех событий?
Конечно. Рассказали мне о них.
Таит для нас и прошлое открытья,
Когда мы в этом прошлом не одни.
Я в «сборочный» пришёл
В конце шестидесятых.
И помню хорошо:
Ещё было нельзя, небезопасно
К недавнему являть свой интерес.
К тому же, прошлое вполне казалось ясным
И от него никто не ждал чудес.
А те, кто в первенстве ответном «виноваты»,
Были полны ещё энергией и силой…
Из первых и последние ушли
И унесли в неброские могилы
Частицы правды. А вдогонку им -
Легенды, домыслы,
Всё то, что посулил ещё живым,
Спасённый мир.
Сегодня ж многие хотят
К тому причастность обозначить,
А, проще говоря «ОтъЯчить»,
Чем «значимость» свою растят.
Но мне судьбой даровано
Чуть - чуть наследия коснуться,
Чтоб восхищённо ужаснуться:
Добыто! Не воровано!
Конечно, всё это не просто:
Переболеть болезнью роста
И не «размахивать ботинком»(2).
Затем и есть - тяжёлый щит,
Чтоб не остаться в дураках.
Щит надо удержать в руках.
Как сын портного, из глубинки
Скажу: был щит надёжно сшит
И он по швам не затрещит.
В чужие б руки не попал,
Да не подмяла бы «труба»,
Тогда, на ядерный шантаж
Страна ответила достойно…
Контекст
Страны той нет. Взрыв? Демонтаж?
Но в мире снова беспокойно.
«Реформы», «Рынок», «Демократы»,
Свобода сколь угодно, врать,
Поскольку ничего не свято.
И воровать, и воровать…
Чтоб под прикрытием «щита»
Держать валютные счета.
Опустошительны набеги
Чужой валюты на страну.
Чужая власть – чужие деньги,
А «наша власть» у них в плену.
Что на «свободе»
Нынче в моде?
Сегодня циник
Именинник.
На нефтяной трубе «сидит»
Сквозь зубы, злобствуя, цедит:
«Как за «колючкой» можно жить?
Как этим можно дорожить?»
Что ж, кто, какой свободе рад -
Нас не бомбили, как Белград.
А на другом краю земли
И «перепутать» ведь могли -
Где Белгород, а где Белград.
Там с географией проблема –
«Извозчики»(3) перевелись.
Такая, циник – «брат», дилемма.
Тема четвёртая
Со времени изобретенья денег,
Что б человек потом не изобрёл,
Он уже был рабом изобретенья.
Случайно ли на истину набрёл,
Иль вымолил у Бога откровенье,
Свободой оплатил свои творенья.
Не копит мир себе на старость опыт.
Крадут его приспешники властей.
И глушит прошлых поколений ропот,
Тщеславья грохот, гром пустых страстей.
А для защиты денежного рабства
Всё изощрённее оружие господ,
Изобретателей господства и богатства.
Всё больше рабски праздного труда.
Не ждём пришествия и страшного суда.
Не ищем в покаянии исход.
Рискнувших же раскаяться в «грехах»,
Захлопывают на «народных» съездах.
Иль держат ложным знаменем в руках,
Привычных к удушению надежды.
Ведь нам грозили ядерной дубинкой,
Пренебрегая опытом времён,
Не опасаясь собственного краха.
В ответ уже не только стук ботинка
На генеральной сессии ООН,
А бесконечный круг угроз и страха.
Тема пятая
На физиков пропала мода.
Исчезло лучшее кино.
И «Девять дней одного года»
Не нужной стали стариной.
Да и порядочность не в моде.
Демографический пробел?
Найти себя в своём народе.
Кто в этом нынче преуспел?
Когда и прошлое воруют
И настоящее крадут.
И бойко краденым торгуют.
И, греясь, будущее жгут.
О тех, о прошлых временах,
С восторгом тоже пишут.
Людей достойных имена,
Пусть и не часто - слышу.
Вот только помнить надо б нам:
Тогда в окрестных деревнях
Соломой крыли крышу.
Свет электричества ещё
В те избы не пришёл,
Где керосинкой освещён
Был скуден стол и жёлт.
Блеск звёзд героев соцтруда
Пусть не затмит очей.
Он не заменит никогда
Тепла земных свечей,
Лампад пред образами.
Чей свет омыт слезами
Людей нам близких, дорогих.
Их судьбы были нелегки.
Они, быть может, невзначай,
Определили меру
Той силы света, что «в свечах»,
В свечах измерив веру.
Ну что ж. Немного поворчал.
Пора. Меняю тему.
Вернусь к началу всех начал
И нарисую схему,
В которой строчкой я отмечу
Места, где прежде побывал,
И на вопросы те отвечу,
Что сам себе я задавал.
О чём не мог и возомнить
В четыре года или в пять.
Я память, распускаю в нить
И в прошлое пускаюсь, вспять.
Тема шестая
Здесь, у реки, где нынче «Книжный»,
А может быть, чуть-чуть пониже,
Конюшня «царская» стояла.
И в ней - то места было мало.
Семье ж нашёлся уголок,
А моей зыбке потолок.
Вот там и рос я поначалу.
Там зыбку матушка качала.
Чуть позже, из села родного
В Саров перевезли избу.
Была одной из первых улиц,
Вблизи «Маслихи», «Льва Толстого».
Здесь жили уж не «как-нибудь»
У жизни здесь была основа.
Те годы счастьем улыбнулись.
Росли здесь братья и сестра,
А потому так и остра,
И дорога мне память детства.
В ней нет иронии, кокетства…
Артелью строились соседи
И на большом велосипеде,
Пусть под велосипедной рамой,
Не поворачивая, прямо
Я гордо мимо них катил
Пока хватало детских сил.
А сил порой и не хватало.
Казалась улица мне длинной.
От парка к клубу пролегла.
Пересекал её овраг -
Глубок, как памяти глубины!
А в клубе, в «старом Молодёжном»
Устраивали представленье,
Чтобы на выборах надёжней
Голосовало населенье.
В том деревянном клубе, в зале
Нам «Свадьбу с приданным» давали.
Там на полу и я мальчишкой,
И что-то полу - понимаю…
Сейчас пишу и напеваю:
«Из-за Вас, моя черешня…»
И даже рифму: «климат здешний»
Я до сих пор, не забываю.
Контекст (Улица Льва Толстого)
Что же сделал писатель такого,
Что лишили и званья, и имени
Нашу улицу Льва Толстого?
В чьём мозгу не хватило извилины?
Будь то умысел или промашка,
Революция или застой –
Не забыли наркома Семашко.
Но причём, господа Лев Толстой?
Это же не решенье синода
И не гнев Иоанна Кронштадтского -
Это мелкий чиновный огрех
Не духовных лиц – статуса статского.
А, возможно и крупный успех,
Тех, кто нынче во власти тусуется.
Если можно украсть у народа:
Память, дом или целую улицу
Обязательно надо украсть.
Да! Всё та ж вековая напасть
Тема седьмая
Отец - за швейною машинкой,
Мать - над иглою у окна.
А за окном кружат снежинки…
Я помню запахи работы:
Я помню запахи сукна
И проутюжек ржавых запах.
И пар волной от утюга.
Из тех времён, издалека
Приходят запахи внезапно.
Колонны заключённых мимо
Водили рыть водопровод.
Сравнение с «рабами Рима»
Ко мне само поздней придёт.
Придёт, когда меня научат
Стихи и прозу различать.
Когда узнаю, как могуча,
Всё та же, римская печать,
Которой приговор скрепляли
И на Голгофу отправляли
Под одобрение толпы.
Всё те же в обществе столпы.
Всё те же времена и нравы.
Власть вновь гордится «римским правом»
Нет, нет - судить я не берусь.
Жаль только - потерялась Русь.
Мы без неё бредём в потёмках.
Быть может, обретут потомки?
А я же к частному вернусь:
Контекст
Под снег мне снится сон из детства,
Где крепость снежная моя.
Туда я совершаю бегство
И жду, дыхание тая
Какого - то большого чуда.
И тает сон, и тает снег.
Но помню я и помнить буду
Тот странный, сладостный побег.
Ведь мы тогда взрослеть спешили.
Мы уважали силу лет.
И как же годы защитили
Ещё ни в чём не виноватых?
Теперь известен мне ответ.
Учила бабушка молиться,
Салютовать учил – вожатый.
Быть может от того и сниться
Мне крепость? К ней я и бегу,
Чтоб от неведенья укрыться.
Но разве скроешься в снегу?
Тема восьмая
От дома школа недалёко.
Но в школу путь казался долог.
Боялся опоздать к уроку.
Боязнь. Ещё один осколок,
Теперь уже далёких дней,
Застрявший в памяти моей.
Осколок времени, когда
Все опоздания – беда.
От дома к школьному порогу
Запомнил навсегда дорогу.
Там бронзовели два вождя -
Наперекор снегам, дождям.
Стояли друг напротив друга,
Повсюду проникая взглядом.
И кругозор их был широк.
Один у входа в парк стоял,
Другой стоял на стадионе.
Их далеко ложились тени
В вечернем солнышке осеннем
И люди все, как на ладони.
Одна дорога – с ними рядом.
И не было других дорог.
Я рос среди живых людей
Не чуждых здравого сомненья:
Зачем же памятники здесь,
Когда их место на кладбище?
Кто средь живых им место ищет?
Кто средь живущих сеет страх
И вновь от жизни терпит крах?
Крестясь в ответ на мой вопрос,
Шептала бабушка мне: « враг».
Вот так в неведеньи и рос,
Одолевая страх и мрак.
Но всё же, мы отчаянно взрослели.
Куда - то всё боялись опоздать.
Со стен вождя портреты полетели,
А в космос полетели корабли.
«Политикой» нас каждый понедельник
Кормили «активисты» - как могли.
На площадях, на стадионах, в залах
Стремленье ввысь объединяло нас.
Но на себя «тянули одеяло»,
«Ответственные за активность масс».
Контекст
То время – так сегодня понимаю.
Ну, а тогда был молод, глуп и слеп.
Я перед прошлым шляпы не снимаю,
И на чужой не претендую хлеб.
Мне тоже быть тогда хотелось первым,
Но не «секретарём». И как же повезло:
Спорт избавлял от нервотрёпки нервы
И отступало побеждённым зло.
Хотя признаться должен: много позже
Среди «секретарей» встречались мне
Порядочные очень люди тоже.
Но хорошо, что не вернуть тех дней.
Пусть в них тепла и доброты хватало,
И на судьбу то жаловаться – грех,
Жаль, нет страны - «порвали одеяло».
Да идеалы подняли на смех.
Тема девятая
Тетрадь в линеечку косую,
«непроливайка» и перо.
Я букву первую рисую.
Чистописание. Урок.
Признаться должен откровенно,
(Или заметить, ненароком?)
Я жил, конечно, переменой.
И никогда не жил уроком.
По - разному звучал звонок
На перемену, на урок.
Не зная мудрости восточной,
Я жил в эпоху перемен
И мне был сладостен их плен.
Незнанье: как ты непорочно…
Вот иду по дорожке кладбищенской -
С фотографий знакомые лица
Смотрят, будто хотят поделиться
Тайной той, что при жизни не сыщется.
Здесь учительница похоронена,
Рядом с нею её ученица.
В этом мире всё так устроено –
С каждым,
однажды
это
случится.
А дорожка всё длится и длится,
Раздвигая погоста границы.
Задержусь перед тихой обителью,
Чтобы вновь поклониться Учителю.
В расцвете жизни, на рассвете,
Когда ясны и явь, и сны,
Врасплох, застало лихолетье
Моих учителей – учеников войны.
Оберегая нас от бед,
Вы долгом не обременяли.
Дни поражений, дни побед
Свои на наши обменяли.
Точнее: жили мы за вас -
А вы за нас переживали.
Увы, но многие сейчас
От тех времён отмежевались.
В чужих покаялись грехах
И молятся чужим богам.
Плывём, как без руля в руках.
И нищета по берегам…
«Мы все учились понемногу»
И я учился там и тут.
С известной рифмой: «Слава Богу»
Окончил школу, институт.
Свободен был к наукам доступ
И интерес к ним возрастал,
Судьба способствовала росту,
А цель? Понятна и проста:
Понять, что поняли другие,
Открыть, чего никто не знал.
Те годы тем и дороги мне,
Что не испил я их до дна.
Контекст
Мои друзья,
Сокурсники, «вечерники»,
Быть может, кто-нибудь из вас
Вдруг вспомнит наши посиделки,
Предсессионные проделки
И память скрасит вечер серенький.
На миг забудутся недуги.
На это и надеюсь, други.
А кто - то самый, самый смелый
Зайдёт случайно вечерком,
Плеснёт мне в чарочку умело,
А я побалую чайком.
Возможно, ради этой встречи
Рифмую строчки в зимний вечер.
Тема десятая
Московский поезд, из Сарова,
Знак перемены бытия.
«Наш поезд» тоже стоит слова,
Но не об этом нынче я.
Купе. Дорога нас знакомит.
Обычный, общий разговор.
И, вдруг признание соседки:
Меня ещё мальчишкой помнит.
Полвека минуло с тех пор.
Мелькнули годы, словно ветки
Берёз знакомых за окном.
В осенней мгле наш поезд мчится,
А память в прошлое летит.
И путь на явь, и сон двоится:
Под стук колёс то детство снится,
То дождь под фонарём блестит.
Где вы теперь друзья мальчишки?
Куда умчало время вас?
Все синяки тех дней и шишки
Наградой кажутся сейчас…
Забыты детские обиды.
Тогда ж опасно тяжела,
Опасней, чем игра с «карбидом»
Обида детская была.
Гоняли в уличной пыли
Мальчишки мяч шнурованный
И притяжением земли,
Отчаянно взволнованы,
Во сне летали и росли.
Летали с наслаждением.
И отрывались от Земли,
Забыв о притяжении.
Где ж невесомость прежних дней?
На что она растрачена?
Той невесомостью моей
Судьба теперь оплачена.
Ну, а тогда мы открывали,
Как земли новые Колумб,
Посёлки, улицы, районы.
И детский наш пытливый ум
Названья вовсе не смущали.
Вот «Финский новый»,
«Финский старый»,
«Строительный», вот «Боровой».
Здесь «ИТээР», «Рабочий», «Дикий».
Открытья не давались даром,
А путь к ним не казался близким.
С крутого берега, с «Маслихи»
Простор открылся мировой.
На «Кремешках» кресала выбирали
И, высекая искры из камней
Мы в первобытных мальчиков играли,
Чтобы себя почувствовать умней.
«Купалки» Сатиса считали
По номерам: «на раз, два, три»
На берегах реки мечтали
Судьбу героев повторить.
Мечты и детский эгоизм
Служили нам иммунитетом
От бед сопровождавших жизнь.
Что мне теперь сказать об этом?
Как горечь жизни в нас копилась?
Но мы её не замечали.
И нас прощали. Нас прощали.
Сегодня время нам простить
И тем прощенье испросить.
Борис Петрович, тренер наш,
Будь, светлой памятью помянут,
Учил игре, а не обману.
Азы науки волейбольной
Преподавал нам не спеша
В спортивной школе, в «ДэСэШа».
И необузданная блажь
Подростков «Дикого» посёлка
Осознанно или невольно
Была разложена по полкам.
Точней, по правилам Игры.
Не я один себе открыл:
Кто рос в команде, не в толпе,
Тому знакомы чувство долга,
Понять я общей цели, чести.
Учились мы делить успех
И нам казалось, что надолго
Командой будем. Будем вместе.
Но оказались «вне игры»,
Когда игра пошла на деньги.
Другие правила и нормы
И «перестройка», и «реформы».
Их смысл был «гласностью» прикрыт.
Тема одиннадцатая
Исчезло, вал оставив городище.
Коммуной монастырь опустошён.
И приговор коммуне оглашён.
А мы всё что-то в прошлом ищем, ищем,
Отодвигая времени границы.
Земного бытия продляем век,
Поскольку в будущем живут лишь единицы,
А в прошлом миллиарды человек…
Река, обители праматерь,
Кормилица окрестных поселений.
И почему ж ты нынче виноватей
Всех вскормленных тобою поколений?
Источники - живые родники
От богомольцев спрятали в бетон.
Но есть свои у веры тайники:
Где колокола треснувшего стон
Со взорванного храма, у воды;
Предчувствие вселенского раскола;
Предвестие чернобыльской беды.
А рядом строят мост. Отводят воду
И обнажая дно,
Являя наготу реки народу,
Неверие являют заодно.
Здесь берега уже не сберегают
Своё предназначение и суть.
Здесь в безнадёжное: «вернусь когда-нибудь»
От совести своей мы убегаем,
Как отведённая, как «лишняя» вода.
Из ниоткуда в никуда.
Подмена памяти – потеря навсегда.
Прости, Читатель. Не моя стезя
Судить или предсказывать событья.
Но согласись: не видеть нам нельзя
Тех дней и нынешних связующие нити.
А предсказанья? Грех и колдовство.
Отнюдь не гениальность. Воровство.
У времени украденная суть,
Которой пользуются не по назначенью.
Фантазии? Увы, не обессудь.
Тому уже не вымолить прощенья:
Вручил писатель юноше топор
И расколол «раскольников» Россию.
Ведь не убийце, а России приговор,
В том предсказании невольно огласили.
Не гения - «раскольниковых» ген
Из поколенья в поколенье переходит.
И льёт с телеэкранов в души тлен,
В чём сам себе бессмертие находит…
Давай о будущем не будем говорить,
Чтобы нечаянно там зла не сотворить.
Контекст
Из прошлого, из брошенного хлама
«Растут стихи»(4), пророчеством грозя.
«Хама грядущего»(5) и «Оду»(6) Мандельштама
Между собой сравнить никак нельзя?
Пусть я на возраженья напрошусь,
Но спорить буду дерзко, зло, упрямо.
И с «реформаторами» я не соглашусь,
Когда народ (меня) равняют с «хамом»
А оппоненты? Что ж, они ловки.
Не вышло «в хамы», тут же шлют в «совки».
(Войдут во вкус, «откроют» Соловки)
Вернёмся в прошлое,
Поближе к нашим дням,
Где ждут давно уже меня
Мои друзья хорошие,
Мои коллеги и родня.
Где честолюбием полны
И честолюбием гонимы
Взрослели времени сыны,
И безвременья пилигримы.
Тема двенадцатая
И вновь о возрасте. Отметим
Седьмой, «переростковый» класс.
На два – три года старше нас
За партою сидели «дети» -
Уже, невесты, женихи,
И мы, пока что – пионеры.
Подумайте: каким примером
Они нам были неплохим.
Я не хочу казаться дерзким,
Да и тогда я им не слыл.
Но смысл походов пионерских
Усвоен нами прочно был.
Мы рано начали влюбляться.
Нас поздно начали любить.
Чему не стоит удивляться -
Мы стали теми – кем нам быть.
А юность головы кружила.
Взрослели с каждым новым маем.
Как начиналось – так сложилось.
Пел о любви нам Магомаев,
Хрипя, Высоцкий возражал.
Не всё в их песнях понимая,
Я им обоим подражал.
Простите юношеский грех.
Мы страстно верили в успех.
И я, увы, не исключенье.
Другой - то веры мы не знали.
Что было на устах у всех,
То все успехом и считали.
В том нам и виделось значенье…
Читатель терпеливый мой.
Ты ждёшь развития сюжета?
Видать, намаялся со мной.
Давай поговорим об этом.
Каникул время истекло,
С утра мне завтра на завод.
И нынче трезв я как стекло.
И вовсе мне не до сюжета -
Есть множество других забот.
Но у меня есть предложенье:
Ищи сюжет в оригинале,
В «Альбоме», в прочих «Приложеньях»,
А я с тобой прощаюсь. Vale(7).
Прости, но «…больше ничего
Не выжмешь из рассказа моего»(8)
Контекст
Судьбы моей всё круче склон.
И будто не было вершины.
Слышнее водопад времён,
Яснее видятся причины
Событий тех, прошедших лет.
А, значит, и причины нет
Пугаться этой крутизны,
Себя сомнением казнить.
Вот только времени осколок,
Застрявший в памяти моей
Тревожит чаще и больней,
Да ночь длинна, да сон не долог.
-------------------------
Примечания автора:
(1) - ГДО – газодинамические («взрывные») опыты,
которые проводились при разработке ядерного оружия.
(2) - «размахивать ботинком» - знаменитая речь
Н. С. Хрущёва на 15 Генеральной Ассамблеи ООН
1960 года и не менее знаменитый его стук кулаками по столу (легенда приписывает стук ботинком) во время выступления политических оппонентов.
(3) - Там с географией проблема –
«Извозчики» перевелись - Г-жа Простакова
(о географии): «Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская»
(Д. И. Фонвизин «Недоросль»)
(4) - У Анны Ахматовой:
«Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда»
(5) - статья Д.С. Мережковского, который «грядущим хамом»
назвал «грядущего на царство мещанина».
(6) - Ода, посвящённая И.В. Сталину…
«Глазами Сталина раздвинута гора
И вдаль прищурилась равнина.
Как море без морщин, как завтра из вчера -
До солнца борозды от плуга-исполина…»
(7) - Vale – Будь здоров.
«Латынь из моды вышла ныне:
Так, если правду вам сказать,
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale»
(см. А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)
(8) - см. А.С. Пушкин «Домик в Коломне».