1
Кто не мечтал, как в детстве, на морозе
лизнуть дверную ручку языком,
и прокатиться на электрофарозе
с закутанным в рябину лесником,
бегонии срывая безукладно
в сладчайшую майнридовскую даль,
или лежать тихонько попалатно,
к груди пришпилив тихую медаль.
Клубится тьма в огне первопричины
арбатских фонарей, и на углу
хоть оборвись, но только не кричи нам, –
наш проводник и проповедник глух,
и слеп, и безъязык, и бога ради.
Затарен век под лавкой у окна.
Идёт вокзал в потоке мелких градин,
а поезд снова умер, не догнал.
2
Смурная туча делает сеппуку,
меч, выпадая, убивает пастуха.
Се фатум, непреложная наука.
Летит душа, под дождиком суха,
и смотрит на поджаренное тело,
и угрожает туче кулаком.
За крутоярью вышнего придела,
известного как финишный вэлко́м,
идёт старик, в усы улыбку пряча,
подтягивая чёрные трусы.
Потом идёт, усы в улыбку пряча,
подтягивая белые трусы.
Его лицо вседобро и предвечно.
И самогоном дрёму отогнав,
он ловит души и кидает в печку.
Протопит хату, сядет у окна.
Клубится тьма в огне первопричины,
и, затаившись, словно тать в печи,
хоть оборвись, но только не кричи нам,
нам не кричи, нам не кричи, нам не кричи.
3
В дощатой тьме забитого гальюна,
на полустанке выпитом до дна,
ютится сиротливо Кали-юга,
тоскуя по нереальности окна.
И если гвоздь из тонкой кисти выбит,
и если выпит взгляд наверняка,
то падает многоугольник рыбин
в глухой квадрат по имени Река.
Клубится тьма в огне первопричины,
зрачком в глазу, гальюнною дырой
в огне галактики, и се неизлечимо,
как крик младенца с деревянной головой.
4
Не истребить движение потоков,
схождение в бреду фигур и линий.
И позвоночник – первородная винтовка –
стреляет в мозг зарядом кундалини.
Из кельи вытянув свои седые ноги,
свои непогрешимые мотивы,
в рот Голема кладёшь неверный логин,
в терновый куст завинчиваешь иву.
В кота вбираешь трёхнедельную простуду,
в диван – молчанье смыслов Иггдрасиля,
повсюду – по карманам тоже, ведь повсюду, –
осколки бабочек, хотя их не просили.
На перешейке шеи и грудины,
на перешивке щели из отверстий,
где заячье уже слегка утиное,
игла лежит на том же самом месте.
В окно влетает стих, катится в угол.
Яйцеподобен и ударопрочен.
За ним влетает ветер – слишком кругл,
сообразно входу, потому – не очень.
Клубится тьма в огне первопричины.
Желая то родиться, то одеться,
в клубах печного дыма ждут личины,
чтобы осесть по окрику младенца.