В безднах бочки с теплейшей водой дождевой -
гладкий жук и орда запятых-головастиков.
Сенокосец на дачной тропинке, поросшей травой –
чуть шатаясь, бредет восьминогая свастика.
Синезубой улыбкой сияю, наевшись ирги.
Отыщу, где клубничный бочок розовеет стыдливо.
Ближе к дому – зеленой дорожки знакомый изгиб.
Тянет белые кисти жасмин, ожидая полива.
В глупом детстве ходить не пристало степенным шажком,
голенастым щенком проскачу, по крылечку пропрыгаю.
Вот и круглое кресло – легко уместиться вдвоем.
Пахнет пылью, уютом и старыми книгами.
И в закатных лучах карамельные сосны горят,
теплый ветер звучит песнопением благостным.
Дом стареет, скрипя, затянувшейся жизни не рад.
Занавески в окне развеваются белыми флагами.
Дом сдается. Безропотно лег под бульдозерный нож,
обратившись в неряшливый холмик с венком из жасмина.
В недра памяти канул. Ушел Атлантидой на дно.
Электрички надрывно гудят и проносятся мимо.
Только в снах - холодит половица босую ступню,
и ушедших звучат голоса беспечально и ясно.
В детство впасть - так звучит приговор настоящему дню.
Я крамольно скажу: ну и пусть. Хоть сейчас.
Я согласна.