Журнал "Приокские зори" уже более десяти лет ищет своё, только ему принадлежащее место, на небосклоне российской литературы. Неутомимый оптимизм главного редактора А.А.Яшина, помноженный на его работоспособность, даёт основания полагать, что это место всё-таки завоёвано - просто пока не все многочисленные потенциальные читатели знают о его существовании. Теснить окаменевших мастодонтов, вроде "Нашего современника" или "Октября", нет необходимости, ибо у журнала есть своё лицо, которое ни с каким другим не перепутаешь.
Судьба журнала мне интересна не как неожиданному автору двух статей и нескольких стихотворений на его страницах в разное время, а как современному читателю, неравнодушному к слову, особенно - к поэтическому, тем более, что занимаются его культивированием и распространением мои земляки. Город Тула заслуживает толстого литературного журнала, возможно, даже - не одного, но в наше время собирание и издание одного такого журнала - сродни подвижничеству, и другого названия этой работе придумать непросто.
Тем печальней мне наблюдать необъяснимо низкий уровень стихотворений практически в каждом номере "Приокских зорь". Если мы хотим говорить о поэзии на его страницах, то нужно менять сам подход к подбору стихов, ужесточить требования к авторам, многие из которых, наверняка, присылают не самые лучшие свои произведения, а у многих попросту лучших произведений нет. Только жёсткий отбор, осуществляемый ответственным за поэзию редактором, может выправить это незавидное положение. Я расцениваю присутствие стихоподобных вирш на страницах журнала как явное неуважение не только к журналу, но и ко всем читателям. В том случае, если у редактора поэтических произведений
В.Резцова нет способности отличать стихи по качеству, то желательно ему срочно эти способности приобрести.
Не задаваясь целью обязательно покритиковать или похвалить тот или иной стих, увековеченный на страницах журнала, я просмотрел подборки истихотворений в трёх номерах за 2017 год, из чего сделал несколько заключений. Начнём с одного, на мой взгляд, показательного стихотворения, дающего представление об уровне так называемой "пейзажной лирики", кочующей неустанно по номерам не только "Приокских зорь", но и всех без исключения журналов, имеющих место быть в России, и наводнившей бездонный интернет. Но нас не должны интересовать другие, нам важен наш, тульский журнал, которым хотим гордиться, а что там печатают по соседству - их личное горе.
Проклюнулась грусть между крыльев рассвета,
Смешалась с малиновой кромкой зари.
И меж паутинками бабьего лета
В росу превратились ее пузыри.
(Татьяна Фурсова "ПРОКЛЮНУЛАСЬ ГРУСТЬ")
Так и подмывает спросить: а что у зари между крыльями? Из чего эти крылья растут? Зрительно представить картину, в которой грусть оказывается между крыльями рассвета не только невозможно, но и вредно для ума и зрения. Встающее Солнце постепенно освещает небо, а за ним и всё остальное, и по логике стихотворения прямо на Солнце собирается вылупиться неизвестно чья грусть, но имеет сил ровно столько, чтобы проклюнуться, а затем благополучно (или нет) смешивается с кромкой зари. Но, если грусть только проклюнулась, но не вылезла на свет Божий до конца, то как она может смешаться с зарёй? Похоже, вместе с домиком, яйцом, почкой, или ещё там с чем, из чего она проклёвывалась. По такой логике можно написать примерно следующее: танкист, высунув голову из люка, широко шагал по весенней траве. .
Пузыри бабьего лета представить также трудно. Дождь пузырится? Но тогда паутинки отпадают. Пузыри грусти? Ещё запредельнее. Так и осталось это неразгаданным.
Смог бы краю изменить родному? —
Сам себе я вторю невпопад:
Здесь и солнце светит по-иному,
По-иному листья шелестят.
(Олег Зайцев)
Измена Родине - дело нешуточное, потому мешать автору определяться с этой дилеммой не нужно. О чём он думал до этого - нам точно не узнать, но то, что вопрос об измене Родине с той думой невпопад - настраивает на оптимистичный лад. Знать, борется ещё в нём патриотизм с предателем. Здесь всё по-иному - это ясно, но хотелось бы знать - а как там? И где это вообще, чтобы сравнить.
Под зеленым фонарным плафоном,
В желтом круге уютного света,
Зачинает короткое лето
Пикало комариных симфоний.
(Андрей Сутоцкий "Мистериозо")
Игра света доставляет немало вдохновенных минут поэту. Чтобы от зелёного фонарного плафона получить жёлтый круг света, нужно немного воображения и много нахальства. А вот "пикало" меня действительно напрягло. Если это часть горла, то не смыкаются строки во что-то внятное. Если это жаргон от пики, то симфония также не к месту. Подумалось, что автор имел ввиду пикколо - тогда всё срастается.
Создаётся впечатление, что стихи не проходят никакой редактуры, никакого отсева, а иначе, каким образом очутилось на страницах журнала вот это:
Распускается лепесток
И не страшен мороз и ветер,
Не такой он, как все, ну и что?
Ведь таких больше нет в целом свете.
Злая стужа его сорвала,
Стебельки надкусали волки,
Прокатилась дурная молва,
Яд пустили, а что в нем толку?
Лепесток потянулся вверх,
Оклемался и ожил случайно.
Видно солнышко радует тех,
За добром кто стремится отчаянно?
(Ольга Фокина Лепесток")
Для автора данного опуса не видится особой разницы между цветком и лепестком, ибо всё, что он так живо описал, может происходить с цветком, отдельной составляющей которого является как раз лепесток. Я не требую от автора досконального знания ботаники, но необходимым багажом природоведческих знаний поэт всё же обязан обладать.
Волки, надкусившие(?) стебельки, не заслуживают здравых комментариев, так как находятся за гранью здравого смысла и поэтического воображения. Лепесток, растущий на стебельках - неизвестная науке многоножка - как ни странно, не портит весь стих, ибо нет ни одной строки, которую, положа руку на сердце, даже с великой натяжкой можно было бы отнести к поэзии, да и вообще - к стихам.
Встречаются стихи, где авторы совершенно спокойно переставляют ударения в словах, лишь бы соблюсти размер или рифму:
Но подвздошьем, подбрюшием помнится шлях,
Лай собачий, пинки да кандалы,
Одинокий стожок в потемневших полях
Да молчальницы взор одичалый.
(Анатолий Аврутин "Осенние плачи").
Замечательны стихи, в которых авторы, занимаясь перечислением свойств и внешнего вида природных явлений, не дают себе труда на секунду задуматься о том, как одно может существовать при наличие другого, противоположного, в одно и тоже время в одном и том же явлении или предмете.
Еще лежит земля под снегом.
Бугристый, жесткий, липкий снег.
(Ирина Кедрова "Прекрасна жизнь")
Жёсткий снег, исходя изо всех жизненных наблюдений, совершенно не липкий, и способен оцарапать, но не прилипнуть.
Про "бугристый снег" можно поговорить отдельно, но это будет другая статья, посвящённая различным тонкостям русского языка и поэтического зрения.
Журнал непозволительно забит абсолютно пустыми, можно сказать - убогими, стихами, которые попросту смывают небольшой культурный слой вполне себе достойных стихотворений.
Ну что ж, проживу прощанье,
душою играя скерцо,
слезами верша завещанье —
слова, что не высказать сердцу.
(Лидия Шишко "К.С.А.")
Как трудно мне понять твою усталость.
Печальный взор наполнен тишиной.
Быть может, потому что в двери старость
Стучится к нам с табличкой на покой.
Ненастье дум, волос былая нежность
В моей душе подняли ураган.
Пылает взгляд и юной розы внешность.
Чуть тронешь — зыбь, феерия, обман.
(Юрий Мартишин "Усталость")
Ну, а мне хорошо, я под крышей сижу
И природа сама тоже рада...
В общем — ливень кавказский, понятно ежу,
А дуга в небе — взгляду награда.
(Валерий Акимов "Кисловодский дождь").
Если просто перечислить подобные поделки, то для этого придётся выпустить отдельный номер - столько их прописано в журнале за десяток лет. Я остановился на трёх номерах за 2017 год не из-за близости их к сегодняшнему дню, а из-за понятного недоумения: отчего ничего не меняется, не повышается качество стихов? Скажете, мало поэтов, могущих действительно украсить журнал? Мало, но они есть, и, может, стоит вместо десятка невразумительных стихоложцев напечатать одного? Журнал выходит не так часто, и на четыре номера в год можно наскрести по стране пяток поэтов. Журнал совершенно точно перейдёт в нужное качество в сфере поэзии, отчего повысится ответственность всех желающих увидеть свои стихи на его страницах.
Я задаюсь вопросом о компетентности редактора поэзии "Приокских зорь" не в угоду злорадству или желанию потанцевать на костях авторов, а из чистого любопытства - чем руководствовался человек, когда пропускал на страницы во это:
Такие у реальности гримасы...
И в «ящиках» вовсю на фоне их
Народные шуты и...
Тусуются на шабашах своих.
Или вот это:
В огородах
дух укропа.
А над грядкой —
в огурцах
задрала
соседка...
И... восстал
у молодца...
И вот это:
Ромео нет
И нет Джульетт.
Нет эвридик
И нет Орфеев.
Есть
Из путан, ****ей и геев
Телеэкранный
Сексбукет.
Автор этих нетленок Игорь Лукьянов
Крик души мне как обывателю понятен. Для личного пользования можно приложить и не так, но всепроникающий новояз, сдобренный похабщиной, не имеет права выходить на публику под обложкой литературного журнала, декларирующего любовь к языку и уважение к читателю. В своих замечательных книгах, изданных за свой счёт, поэт может писать всё, что угодно - это касается только его, но подобные публикации в толстом журнале только придают ему желтизны с явным запашком дурновкусия.
Ко мне опять спешит сестричка Зина
и, чтобы я буянить перестал,
безжалостно шприцы аминазина
ширяет мне в интимные места.
(Валерий Демидов "Психушка").
Ага, вот в чём дело.. А мы тут о вечном и прекрасном.
Далее я приведу несколько отрывков из стихов, дающих понимание о стихотворных делах "Приокских зорь".
Я сжигала мосты, умирала и вновь воскресала...
Я бросалась в Любовь, будто в омут: стремглав, с головой...
И по лезвию жизни так часто без смысла шагала.
Храм души постигала, нередко была как изгой.
Я теряла мечты средь людского безумного стада,
Зажигалась звездой и чуть теплилась жизнью душа...
Я пыталась постигнуть оскал ежедневного ада,
Что зовется Судьбой, только кто-то все время мешал.
Я тушила угли изможденной душою босою,
Золотой листопад отсыпал мне дешевую медь.
(Татьяна Фурсова "ПРИЧАЩАЮСЬ ЛЮБОВЬЮ...")
Знаете, что здесь видно невооружённым взглядом? Ключевое слово - безумие. Тут и лезвие, и босая душа, и стадо, и храм, и оскал ада (что это за зверь?). Экзальтация, которой не веришь, настолько она искусственна и бестолкова.
А перл "Я тушила угли изможденной душою босою" повеселил, хотя, по замыслу автора, должен бы вызывать сострадание. Набросал автор крикливых строк, понадёрганных ото всюду, и ждёт сочувствия. Но его откровенно жалко, ибо этому так далеко до поэзии, как мне до кресла губернатора.
Если кто-то ждёт от меня более детального и всесторонне аргументированного разбора всего того, что я здесь представляю, то, как я уже говорил, для этого понадобятся отдельные статьи.
Лунные грезы уже не зовут, не пьянят,
Брошены под ноги чары и мистика страсти.
Жизнь нам по каплям вливала неверия яд,
Чтобы разбить наше хрупкое, нежное счастье...
(Татьяна Фурсова "Чары любви")
И пушку бронебойным зарядил,
Послал снаряд в грохочущую гущу.
Взрыв танка, очень сильный, разбудил
Березовую трепетную пущу.
(Леонид Волков "Богатыри Победы")
Предлагаю читателям, ежели таковые найдутся, самим определить - а в чём подвох.
Мне не хватает меди в кулаке,
Чтоб и сыграть, и заплатить за чистку —
Лицом торговки в утреннем ларьке
Мелькает жизнь, бросая мелочь в миску.
И я сгребаю сдачу из окна,
Протянутую мне далеким миром.
И вновь осиротевшая луна
Поманит молча вверх, к астральным мирам.
(Олег Зайцев)
Срифмовать мир и миры - надо очень постараться, но нет ничего невозможного для поэта, нужно лишь только переставить ударение. Это какие дали открываются, какие возможности в рифмовании! Домом - дОмам, морем-мОрям и так далее.
Я иду по земле...
Нынче солнце озябло...
Перепутались косы на чахлой ветле.
За спиною —
котомка подобранных яблок...
(Анатолий Аврутин)
Гремел пророк.
Небесные идеи
О правде,
О добре —
В земных словах...
Тончайшие улыбки
Фарисеи
Змеили на потомственных(?) губах
(Игорь Лукьянов "Примета")
Летит моя душа
Без страха
и унынья,
Над пропастью кружа, К тебе, расправив крылья.
(Валерий Виноградов "Моя душа").
Всё правильно: не расправишь - не полетишь. Уточнение про крылья очень к месту, а то читатель будет голову ломать - как душа летает? Но, всё-таки, она летит к кому-то или тупо кружит над пропастью?
РЮКЗАЧОК
Снова день наш краткий
Спрятан за кулисы.
Совесть в черных пятнах
Выйдет на поклон.
Среди снов-иллюзий
И избитых миссий
На пороге встанет,
Изменяя тон.
В клочья изорвавшись,
С пеплом на подоле,
Мнется, не стесняясь,
С разумом в пути.
Просто в этой жизни
Каждый свой пуд соли
В рюкзачке скитаний
Должен унести.
(Ольга Фокина)
Как говорится, ничего не предвещало. При чём здесь рюкзачок, откуда он явился, да ещё с пудом соли? Похоже, совесть прихватила, выйдя на поклон. Что это? Кому это? Но сущая абракадабра, с претензией на философию, не такая редкость, как этого хотелось бы. Отчего-то вспомнился стих написанный мной в какой-то компании, не помню, по какому случаю:
Вот вчера, вошла старушка
В молодой березнячок -
Ветер вымел на опушку
Одинокий рюкзачок.
По-моему, здесь трагедии больше.
Двинемся дальше.
— Если вдруг на чужбину
заставит собраться беда,
Запихну в чемодан,
к паре галстуков, туфлям и пледу,
Томик Блока, Ахматову...
Вспомню у двери: «Ах, да...
Надо ж Библию взять...»
Захвачу и поеду, поеду.
Если скажут в вагоне,
что больно объемист багаж
И что нужно уменьшить
поклажу нехитрую эту,
Завяжу в узелок
пестрый галстук, простой карандаш,
Томик Блока и Библию —
что еще нужно поэту?
Ну а если и снова
заметят, что лишнего взял:
«Книги лучше оставить...
На этом закончим беседу...»
Молча выйду из поезда,
молча вернусь на вокзал,
Сяду с Блоком и Библией...
И никуда не поеду.
(Анатолий Аврутин)
Не отказал себе в удовольствии полностью привести этот стих. К автору есть два вопроса: куда он дел Ахматову и зачем он будет сидеть на вокзале с Блоком и Библией, если не собирается никуда ехать? При всём при этом беду, которая его и заставляет ехать, никто не отменял. Значит, беда не слишком настаивает на отъезде?
Здесь я опять не могу не обратиться робким взором к редактору стихов журнала "Приокские зори" В.Резцову. То, что я походя набрал только в трёх номерах издания (при чуть более пристальном внимании картина стала бы чрезвычайно угрожающей), называться стихами может, хотя на это не имеет права. Но выходить на широкую публику в таком виде, с такой качественной составляющей, это должно только в том случае, если журнал хочет окончательно дискредитировать себя в Российской поэтической парадигме.