На поле, уже пожелтевшем чуть-чуть,
Рождается ветер в стихах и улыбках.
Краснеющих маков отцветшая суть
Качается в их перламутровых зыбках.
Под вечер, влекомый зовущей хандрой,
В нелепом наряде от Тьери Мюглера
Прибудет сюда то ли бывший герой,
А то ли безумец на лошади белой.
И из-за деревьев, пропахшая мглой,
К нему выйдет женщина в платье павлиньем.
Когда-то была и она молодой,
А гаснущий взор был глубоким и синим.
Он будет сплетать эти злые цветы,
Вплетая в венок их умершие знаки,
От тонких стеблей отрывая листы,
Чтоб дольше страдали и мучались маки.
Надевши венок, она пустится в пляс,
Руками ловя уходящее солнце,
Что в платья ее золоченый атлас
Запрятано было трудами японца.
А красный дракон, что шелками прошит
Меж башен и стен на зеленом подоле,
Когда-то жил там, где моря и гранит,
Летал в поднебесье, а умер в неволе,
Когда был откован сияющий меч,
Когда был рожден тот единственный рыцарь,
Что головы с алых чешуйчатых плеч
Снес верной и твердой своею десницей.
И в честь его снов и причудливых глаз,
Что знали земли потаенные знаки,
Безумец на белом коне каждый раз
Ей дарит отцветшие алые маки.