Я скучать буду, в муфте песцовых туманов
Спрятав руки и мысли – пора утепляться.
Мой ноябрь достаёт из отвисших карманов
Терпкий блюз для прелюдии зимнего танца.
Я меняю окрас – слишком рано – в контрасте с погодным прологом.
Бурый мех доживает минуты, секунды и доли.
Для него уже буквы струятся чернильной тесьмой некрологов,
Предвещая голодную смерть недождавшейся моли.
Я спешу в толщину переплётной коры просочиться,
Оставляя дождям проливным водосточные трубы.
Я изящней материи мира – впитаюсь в страницы,
Превратятся в засечки шерстинки линяющей шубы.
Соскользаешь со сто восемнадцатой чайной закладкой.
Я ревную, что Оруэл был с тобой чаще, чем я.
Если за горизонт корешка приглядеться украдкой,
То ломается в воздухе злых миражей чешуя.
Я так много и длинно хотела тебе рассказать,
А озвучила строй одноклеточных истин в итоге.
Одолеть ли письмо? Нам известен запрет написать,
Да и смыслы мои укачает в дороге.
Сберегу о тебе в тайнике что-то вечно живое,
По десертной хлебая свою стихотворную смесь,
У обветренных губ задержавши немое
«Эй, друг, ты здесь?»