…Вот и окончились дни плача, установленные Богом и дополненные человеческой традицией, а вопрос «почему?», как будто бы, висит в воздухе. Мне многие звонят и пишут, выражают соболезнования и поддерживают, но этот вопрос, как невысказанная боль человеческого сердца, незримо присутствует в любом разговоре на эту тему. Поэтому я решила ответить сразу всем и описать вам то, что я видела и слышала не только глазами и ушами, а ещё и сердцем.
Господь коснулся моего сердца в 1997 году. Это было очень мощное переживание ЖИВОГО БОГА, побудившее меня активно начать движение Ему навстречу. Путь этот, сразу скажу тем, кто не знает, очень не простой. На этом пути мне приходилось много раз пересматривать всю свою жизнь. Это побуждение шло всегда изнутри, не от логических выводов, а от сверхъестественных откровений обо мне самой внутри меня. Я вдруг видела свои поступки, как бы, со стороны. Причём, не только поступки, но и мотивы. Чувство стыда было настолько сильным, что было одно-единственное, доминирующее желание – исповедаться, освободиться от этой грязи раз и навсегда. Ощущение ЖИВОГО БОГА, прежде всего, привело меня к Библии, как Его слову. Самое первое откровение я получила, когда читала Ветхий Завет. Просто каким-то непостижимым образом вдруг вспыхнул перед моими глазами стих: «Не вари козленка в молоке матери его» (Исх.34:26). А потом внутри меня прозвучал ясный голос: «Тебе и Юре». Это касалось меня и моего, ныне ушедшего, сына. Надо сказать, что мы тогда проходили очень сложный период. Сыну исполнилось 18 лет, у него были проблемы с милицией, а я бегала по знакомым, ища защиты. Только через полгода мне открылся смысл библейских слов, а до этого ни один богослов не смог мне растолковать его, чтобы я смогла понять урок. А урок очень прост: когда происходит становление мальчика, как мужчины, и он должен пройти экзамен на принятие правильных решений и несения ответственности за свои поступки, мама должна отойти в сторону, иначе она своим «молоком» - своей «гиперопекой» - погубит МУЖЧИНУ. Её сын до конца своих дней останется «маменькиным сынком» и будет несчастен и в жизни, и в браке, если на таковой он решится.
Вот от этой моей извращённой любви очищал Господь не только меня, но и моего сына.
Второе откровение на эту тему я получила через десять лет и совершенно неожиданно. Я всё время молилась и спрашивала Бога: почему у меня нет с сыновьями доверительных отношений, как в детстве, а напротив, они всё дальше и дальше уходят не только от меня, но и в разные «дурные компании»? Я на тот момент видела себя примерной христианкой и изводила детей цитатами из Библии. Но ответа я не находила. Он пришёл неожиданно и совсем не в той плоскости, в которой я его искала. У меня был замечательный комнатный цветок, моя гордость. И вдруг у него стали желтеть и отмирать листочки, начиная с кончиков. Что я только не делала: и удобряла, и поливала. Но процесс шёл, и я ничего не могла с этим поделать. Цветок умирал. Однажды в цветочном киоске я увидела подобный, очень свежий и роскошный. Я подошла к продавщице и объяснила ей свою проблему. На что она, мне без лишних слов, сняв горшок с цветка, показала его корни и сказала: «У этого цветка все корешки белые и здоровые, а у вашего, наверняка, половина гнилых корней». А дальше прозвучала сакраментальная фраза, перевернувшая всю мою дальнейшую жизнь: «Удалите гнилые корни и листья станут здоровыми». Вот с этого момента я поняла, что мне нужно оставить в покое моих повзрослевших сыновей и начать шаг за шагом двигаться внутрь себя с тем, чтобы «удалить гнилые корни». Тогда родилось стихотворение «Очищение», а потом ещё два: «Исповедь матери» и «Мамочка, как жаль, что тебя нет!»
«Работа над ошибками» приносила потрясающие результаты, не только в моей жизни, но и в жизни моих сыновей. Самое замечательное то, что мы стали ДРУЗЬЯМИ. Когда мне Бог указывал на мои ошибки в воспитании детей, то я должна была просить у них прощения. Мне поначалу не хотелось этого делать – гордыня не позволяла, и я искала всякие логические обоснования, почему мне не стоит «унижаться» перед сыновьями. Однако муки совести были настолько нестерпимыми, что я шла на эти разговоры, как на эшафот. Но всё же шла… Это больше всего касалось старшего сына. Он очень дистанцировался от меня и неохотно принимал моё покаяние. Всё время бросал мне в лицо упрёки, и я видела, какая жгучая обида живёт в его сердце. Но у меня находились силы на каждый упрёк говорить «прости» и не оправдывать себя. И однажды случилось чудо. После очередной серии упрёков сын вдруг обмяк, как сдувшийся шарик, упал мне на плечо и зарыдал со словами: «Прости и ты меня, мама! Я тоже не подарок…» С этого момента между нашими сердцами разрушились последние преграды и мы стали ДРУЗЬЯМИ.
…Этот, 2017-ый год начался с того, что Юра бросил курить. Он не курил «взахлёб», но позволял себе это в кругу друзей. Я об этом знала, увещевала его, как могла, но он всегда резко обрывал меня и просил не лезть в его личную жизнь. И вдруг происходят такие чудесные перемены! Но это всё на фоне моих перемен. (К слову сказать, исследование себя, как родителя, подарило мне очень много стихотворений, которые я поместила потом на страничке Стихи.ру в сборнике «Родители и дети»).
Вторая глобальная перемена – это отказ от сквернословия. Летом у него случился пневмоторакс (разрыв лёгкого) из-за очень интенсивной тренировки. Он играл в настольный теннис и готовился сразиться с каким-то супер мастером. И вот в больнице с ним что-то произошло, что именно, он не рассказывал, но по возвращении оттуда, заявил, что больше ни одно «гнилое слово» не сойдёт с его уст. И я видела, как мужественно сражался он с этим «недугом». Сын менялся на глазах: становился более спокойным, более ответственным, более мудрым.
Конец сентября у нас был невероятно тёплым. Ничто не предвещало беды. Прогноз показал внезапное резкое похолодание, а сын собирался ехать на работу. Он работал ночами на студии звукозаписи. Я предупредила его, что будет холодно, но он сказал, что проехать ему совсем немного (а он ездил на студию на мопеде) и он не замёрзнет. Но утром он вернулся и сказал, что очень замёрз. Я пожурила его, напоила чаем с малиной и лимоном и сказала, чтобы всё-таки хоть немного думал о себе сам. А потом ему начало становиться всё хуже и хуже. Дошло до того, что он уже не мог лежать - задыхался. И по прошествии двух-трёх дней к нему вернулись все те ощущения, которые он испытывал при пневмотораксе. Он долго терпел, мы молились, а потом он попросил вызвать «скорую». Мы вместе преклонили колени и отдали всё в Божью руку, а затем вызвали «скорую», и тут начались «круги ада». Нас стали возить из больницы в больницу и везде говорили, что это не их больной. Оказывается у наших лечебных заведений сейчас «узкая специализация», и они не могут лечить человека, если у него болезнь не по их профилю. В конечном итоге остановились мы в пульмонологии, в реанимации. Прибыли туда в 10-30, а первую капельницу ему поставили в 15-30. До этого его возили на рентген и брали кучу анализов, причём, идти самостоятельно он уже не мог. Рентген показал затемнение в обоих лёгких, но у него не было ни кашля, ни температуры. И они предположили, что это туберкулёз и всё время заставляли его кашлять, чтобы собрать мокроту, которой у него, практически, не было. Анализы туберкулёза не подтверждали, но врачи продолжали какое-то лечение без постановки диагноза. Консультации фтизиатра, которую они так ждали, мы не смогли добиться, т.к. по их словам, если нет палочек, то фтизиатр не приходит. 10 дней в реанимации не могли поставить диагноз!!! Только вскрытие показало, что у него была тяжёлая форма бессимптомной пневмонии (без кашля и температуры) с последующим отёком лёгких, которую они всё время хотели принять за туберкулёз, чтобы выбросить, как лишнюю обузу, такого "нестандартного" больного. А анализы туберкулёз не подтверждали. На пике моего негодования, когда эмоции зашкаливали, и я рылась в интернете, пытаясь по симптомам и по тому, что происходит с сыном, понять, чем я могу ему помочь, я чётко услышала вопрос: «Разве ты врач? Это Моё дитя. Не мешай мне». Это очень отрезвило и успокоило меня, помогло переключить внимание с поиска виноватых на конструктивную помощь сыну в его (ой, каком "огненном"!) испытании. Десять дней в нём шла борьба между жизнью и смертью. Многие братья и сёстры подтверждали мне то, что получила я в ответ на мой вопрос Богу. Сын должен был принять правильное решение, как ему жить дальше. В его состоянии возврат к полноценной жизни возможен был только через чудо. Он не мог дышать без кислородного аппарата, не мог лежать, и вынужден был балансировать на краешке кровати, чтобы найти позу, в которой грудная клетка максимально провисала и не сдавливала легкие. Ему было трудно есть и дышать, говорить и дышать, но он очень достойно прошёл этот последний рубеж: ни ропота, ни стона, ни одного слова обвинения и никакой нецензурной речи! Я была рядом, кормила его (он не мог даже ложку держать!) читала ему из псалмов и молилась, когда он просил об этом. Я пыталась всё время его настраивать на сопротивление чудовищному натиску лжи, которая обрушилась на него со стороны медперсонала. Не получив тех результатов анализов, которые они хотели, чтобы избавиться от него и перевести в тубдиспансер, они стали обвинять его в тайном употреблении наркотиков, когда у него от постоянного подключения к кислороду начались головные боли, стал заплетаться язык и поднялось давление. Мне пришлось на их глазах перетрясти все вещи и потребовать анализа крови на наркотики, и тогда они пошли «на попятную». А сын отказался от кислорода, чтобы не давать повода «ищущим повода». Это было за день до его ухода. Он продержался без кислорода весь день. Я была рядом и поддерживала его, т.к. он постоянно просил помочь ему либо сесть, либо лечь. А вечером у него стали синеть пальцы и губы. Врачи настояли, чтобы он хоть немного подышал. Он вновь вставил кислородную трубку в нос, прилёг и задремал. Был уже вечер. Я побоялась его разбудить и тихонько ушла, т.к. мне на это не двусмысленно намекали. А под утро сыну стало совсем плохо, и он впал в «кому». Меня к нему не пускали и разрешили посидеть с ним только к полудню. Я взяла его руку в свою и стала согревать своим теплом. Дыхание у него было очень тяжёлое и прерывистое. Видно было, что идёт борьба. Но в какой-то момент я увидела, что палату заливает СВЕТ! СВЕТ был везде и внутри здания и снаружи! Полтора часа я говорила с сыном, говорила с Богом, пела, молилась, просила и смирялась… А потом меня попросили уйти. Я вышла из больницы и поразилась невероятному буйству жизни, которое окружило меня. Солнце было необыкновенно ярким, все деревья приобрели различные оттенки осенних красок - от жёлтых до ярко-красных, и было очень тепло. У меня возникло такое ощущение, будто кто-то укутывал меня снаружи и изнутри во что-то невероятно нежное и тёплое. Покой и радость стали вытеснять боль и неопределённость.
Через два с половиной часа мне позвонили из реанимации с соболезнованиями. И вот с этого момента начались те чудеса, которых жаждала моя душа. Всё стало устраиваться само собой, будто кто-то режиссировал весь ход событий. Я говорю «будто» с позиции физического взгляда на ситуацию. А Бог всё время переводил меня в плоскость Его ПОКОЯ. Он дал мне физически прочувствовать, что значит находиться в Его ПОКОЕ и полностью Ему ДОВЕРЯТЬ.
С этого момента я приведу вам часть письма, которое я написала сестре по вере, как свидетельство того, что ЖИВОЙ БОГ держит всё под контролем.
«На следующий день мы поехали оформлять бумаги и всё необходимое для похорон. Нам был дан замечательный «распорядитель», который настолько чётко сделал все необходимые процедуры и предупреждал все мои вопросы, что я отдыхала душой в атмосфере внимания и заботы. Мы оформили все бумаги и назначили похороны на следующий день. Я выложила на страничке сына «В Контакте» информацию о месте и времени траурной церемонии, чтобы все друзья, кто захочет, пришли проститься. Утром шёл дождь. Я переживала, как всё будет проходить. Но как только мы вышли из дома, чтобы ехать за телом, дождь, как будто, выключили. И появилось солнце! Всё стало происходить, как в стихотворении «Памяти ушедшего сына», всё вокруг улыбалось мне и успокаивало меня: и солнце, и трава и «ладошки клёна»...
Мне выдали на руки все бумаги, и я увидела заключение патологоанатома: 2-х сторонняя пневмония тяжёлой формы с последующим отёком лёгких. Только патологоанатом смог установить правильный диагноз!!! И я для себя решила, что нужно сделать всё от меня зависящее, чтобы не «впадать в руки врачей»!
А между тем, пока готовили тело, мы в ожидании гуляли по парку. Там чудесный парк. Было очень тепло, и я, в полном смысле этого слова, напитывалась ЖИЗНЬЮ. Такой поток очистительной благодати снисходил на меня, что мне было очень легко отпустить всех этих девочек-моделей, которые числятся врачами в реанимации, их «лечение» и крайне безответственное отношение к тому делу, которое они взялись исполнять. Бог использовал их для Своего промысла относительно сына. Сын проходил это горнило, чтобы быть принятым туда, куда всё время стремилась его душа, но постоянно попадала в сети, расставленные врагом.
Мне вспомнился один разговор. Он произошёл у нас за месяц его до ухода. Сын пожаловался мне, что находится, как будто в тупике, что то, чем он занимался: музыка, которую он писал, и направление, в котором двигался, стали ему не интересны, а нового ничего не приходит. Я ободрила его и сказала, что это здорово, что начался новый этап и Бог его очистит и наполнит Своей музыкой и Своим вдохновением…
Всё так и произошло, только с Божьей корректировкой…
После прогулки в парке нас пригласили к телу. Я была потрясена, из груди даже вырвался возглас ликования. Лицо у сына было светлое, умиротворённое, даже с лёгкой улыбкой. Совсем не такое, как в реанимации. А в довершение всего, нам подали не чёрный, а белый катафалк!
На церемонии прощания было столько людей! Я никогда не думала, что у моего сына столько друзей… Все стояли в ступоре. Никто не мог поверить в этот уход. Ребята просто рыдали. И вот среди этого всеобщего оцепенения я слышу в сердце: «Обними их». Я стала к каждому подходить и обнимать, говоря при этом слова благодарности каждому, кто пришёл проводить сына. Здесь вновь меня накрыла волна невероятной благодати. Такого единения я никогда не испытывала! Мы, как будто, становились одним целым. Я вдруг поняла, что такое ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Этого нельзя описать словами, но я чувствовала ЧЕЛОВЕКА в каждом, кого я обнимала. Люди раскрывались, уходила шелуха, и они очищались. Как это объяснить? Как описать? Могу сказать только одно - это наш Господь!!!
Когда закончилось прощание, гроб погрузили в катафалк и все сели в машины, сразу же пошёл дождь. Он поливал нас нещадно всю дорогу до кладбища, а когда мы подъехали, дождь снова, будто бы, выключили, и засветило солнце. Оно светило потом до самого вечера. И все подходили ко мне и говорили: «Смотрите, как будто кто-то режиссирует всё происходящее».
Потом мы поехали обедать. У сына было много друзей: одноклассники, музыканты, с которыми он в разное время играл в разных ансамблях, автомобилисты, друзья по теннису и ребята из церкви. Я предупредила их, что спиртного не будет, мы просто подкрепим силы и вспомним что-то из жизни ушедшего друга. Люди были совершенно разные. Многие видели друг друга впервые. Мне даже показалось, что они чувствуют себя, как не в своей тарелке. И я, поначалу, растерялась, но мне пришла в голову мысль рассказать им о сыне всё с самого детства: как он пришёл к музыке, когда у него появилась страсть к автомобилям и к теннису. Таким образом, все включились в разговор, и каждый вспоминал какие-то курьёзные случаи, связанные с моим сыном. Атмосфера опять стала светлой, хотя и печальной. Я услышала столько добрых слов о нём, как о прекрасном и надёжном друге, талантливом музыканте и отзывчивом человеке! Я его, оказывается, совсем не знала. Но все говорили, что он просто кардинально изменился за последний год, раскрылся в лучших человеческих качествах.
Когда мы прощались, то все благодарили меня за то, что я подарила миру такого человека. И вот тут-то, наконец, я смогла им от чистого сердца и без ложного и религиозного пафоса сказать, что это не моё дитя, что его мне дал Бог, что я допустила много ошибок, не зная, как правильно растить ЧЕЛОВЕКА и МУЖЧИНУ. Но у них есть ещё шанс моих ошибок не повторять, а оправдать своё великое предназначение, как мужей, жён, родителей и просто людей. И есть Тот, Который их очень любит и хочет дать им всё для счастья! Я попросила их без стеснения приходить ко мне с любыми вопросами и побуждениями. И они стали приходить…
Ко мне пришла девушка, которая написала мне в ВК, что была знакома с моим сыном и очень его любила, что она не может пережить боль потери и хочет со мной разделить это «горе». Я молилась, чтобы Господь дал мне нужные слова и через меня уврачевал это сердечко к Своей славе. Потом пришёл друг сына, который рыдал, как ребёнок и не мог никак успокоиться. Я попеременно обнимала их, плачущих, и рассказывала о своей жизни, об ошибках и о том, как Бог всё исправлял в наших с сыном отношениях, вплоть до момента его ухода. От этого они успокаивались и приходили в равновесие. Потом позвонил ещё один его приятель, который был в командировке и не мог приехать. Он ждал, что найдёт меня в состоянии безысходности, но я успокоила его и пригласила в гости, чтобы мы могли поговорить, а я могла засвидетельствовать обо всех Божьих чудесах и направить его взгляд на ДАЯТЕЛЯ ЖИЗНИ».
После этих встреч я понимаю, почему последнее время мне идут стихотворения именно из темы «Родители и дети». Для Творца на этой Земле нет ничего важнее ЧЕЛОВЕКА. И велика ответственность родителей перед Ним за то, какими людьми вырастут их дети и смогут ли реализовать в полной мере тот потенциал, который Он вложил в них с приходом на Землю.
Вот такое свидетельство Божьей ЛЮБВИ! Что сказать: разве это горе? Каждый человек, прочитавший эти строки, по-своему отнесётся к написанному мной. Может быть, кому-то даже захочется «бросить в меня камень»… Пусть... Я никого не осуждаю и не снимаю с себя ответственности. Но твёрдо знаю, что только сердце, открытое для ТВОРЦА МИРОЗДАНИЯ способно принять Его благодать и воздать Ему славу! Велик наш Господь и Спаситель!
Да, боль накатывает…. Душа плачет… Но как-то, по-другому - светло и печально...