Теперь не вспомню, мне ли ус
мешал пить чай и пиво,
когда звучал Сибелиус
то гордо, то плаксиво.
Была одна штуковина,
не ведал я, Гуно ли,
иль это вещь Бетховена.
Мне представлялось поле,
когда её прослушивал.
Мотив как цвет индиго.
Нет, расскажу я лучше вам
про Гайдна и про Грига.
Нет, лучше про прелюдию
для медных струн гитары...
О, все, эверьё ли, люди ли,
мы делимся на пары
для счастья, для гармонии.
Я вижу лики, морды,
когда звучат симфонии
лирично, грустно, гордо.
И мне теперь не весело
без нот Леонковалло,
как будто свет завесило
тумана покрывало.
Ах это что-то! - музыка
Пуччини и Равеля,
в ней пенье птиц, лай Тузика
и речь мадмуазели.
Адажиетта МАлера
меня очаровала,
не надо чтоб внутрь сканера
душа моя попала.
Массне манИт, мне хочется
послушать интермеццо,
и с ним представить рощицу.
От грёз куда мне деться?
Я слушаю элегии,
мелодию "К Элизе".
Её, друзья, коллеги, я
изобразил в эскизе.
Мне Генделя "Адажио"
и "Соль-мажор" Скарлатти,
как родники, как скважины.
ЧерпАйте, пейте, нате!
И Дебюсси ли, Глюка ли
прослушав, вспоминаю
как мы в лесу аукали,
сморчки искали в мае.
О нет, ничуть не плачу я,
прослушав Альбинони.
Мне память обозначила
вечерний луг, там кони...
Пускай планета бешено
вживляется в пространство
под гроздья звуков Гершвина
и Моцарта шаманство.
И "Пляски половецкие"
доводят до восторга.
Я буду песни детские
любить всю жизнь, до морга.
Пленённый увертюрами
прекрасного Россини,
под облаками хмурыми
шагаю по России.
И Лист меня ноктюрнами
доводит до экстаза,
когда луна над урнами
мне светит в оба глаза.
Как могут быть забытыми
мазурки и фокстроты.
Я восхищён сюитами,
какие в них красоты!
А фигуристы быстрые
под "Болеро" Равеля
взрезают лёд неистово.
Красиво, в самом деле!
Токкаты Баха слышали?
Люблю я Иоганна.
Люблю и птиц над крышами
и звуков океаны.
О "Полонез" Огинского!
Кому рыдать не хочется,
добавив пива "Клинского",
чтоб тут же грустно сморщиться.
О сонмы вальсов Штрауса,
о музыка Делиба.
О я, изящней страуса,
гуляющий где-либо.
Я слушал "Интродукцию"
искусного Сен-Санса,
и улучшал продукцию,
и соки пил с аванса.
Я поражён этюдами,
люблю я пиццикато.
Хочу чтоб ноты грудами
звенели до заката.
Всегда усесться в кресле рад,
чтоб слушать Глюка "Рондо",
сонаты, вальсы Крейслера.
Зачем мне фильм про Бонда?
Входил я в чебуречные,
свистел вальс ми-мажорный.
Чайковского конечно я
ценю за звон узорный.
И "Кучкою могучею"
захваченное сердце
в груди стучит певучее
как марш и интермеццо...