Раз разговор зашёл о школе, то не могу пройти мимо Учителей, которые меня учили. То ли в силу того, что было другое время, то ли в силу того, что я очень хорошо училась и искренне была увлечена практическими всеми предметами, которые преподавались в то время в школе – меня очень любили все учителя. Многие неподдельно восхищались моей памятью, умом, усердием, трудолюбием, быстротой мысли, универсальностью знаний и пр.
А я неподдельно восхищалась учителями, которые меня учили.
В школу, как на праздник… Для меня это совсем не пустая фраза. Я шла в школу каждый день с громадным удовольствием начиная с первого класса и кончая последним, выпускным, десятым классом. Если бы в то время сказали, что в школу ходить не обязательно, это добровольное занятие, то я всё равно ходила бы на абсолютно все предметы.
Вы только подумайте – школа мне дала десять лет счастья! Это многого стоит. Конечно, тут дело не столько в школе, сколько в моём настрое учиться, который сформировали мне мои родители, в том уважении и почтении к учителям, и в той уверенности моей и родителей – «Учитель всегда прав!» - это фраза также следовала за мной все десять лет.
Уроки учителей. Вспоминаю с благодарностью их уроки жизни.
Первый учитель.
Платонова Валентина Николаевна
Первый раз я её увидела ещё на подготовке. Мне она показалась очень строгой и суровой. Школа меня оглушила своим размером и гомоном, громадностью своих рекреаций, лабиринтами лестниц, поворотов. Помню, как в один из подготовительных дней мама задержалась и опоздала за мной. Я осталась одна в классе и начала плакать, сама не зная отчего. Сама я выйти из школы не умела – тут же заблудилась, хотя чего там было плутать, не понимаю. Валентина Николаевна меня как могла успокаивала всё эти долгие для меня минут пять-десять просидела со мной, понимая моё состояние, не уходила ни в учительскую, ни к своим коллегам пообщаться. Может именно тогда между нами протянулась тоненькая ниточка, которая до сих пор существует между нами, и даже теперь, когда мои дети сами уже учатся далеко не в начальной школе, я частенько к ней захожу и мы говорим обо всём… У меня получилось так, что самый первый и самый последний учитель – один и тот же человек.
Из начальной школы воспоминания отрывистые и самые разные. В начальной школе помимо Валентины Николаевны в мою жизнь вошли учитель пения - Голубев Николай Александрович и учитель физкультуры – Самаркин Михаил Михайлович. С последним из них был такой смешной эпизод. В детстве я была обезьяной. В прямом смысле этого слова. Мне всё время хотелось куда-нибудь залезть, попрыгать, поскакать. Координация и физическая подготовка у меня была всегда очень хорошая. Физкультуру я любила безумно. Школьный спортивный зал для меня казался небывалым раем - там были шведские стенки, турник, брусья, и, самое моё любимое – канат. Конечно, нам, малявкам, вообще было запрещено подходить ко всем снарядам. У нас была совсем другая программа – всякие там скакалочки, обручи, мячики – тоже очень весело и интересно – но мне так хотелось полазить по канату! Ведь на улицах так трудно было найти дерево, по которому можно было нормально лазить!!!
И вот я улучила момент, когда Михал Михайловича не было в зале, и полезла. Долезла до самого верха, почти под потолок и села на перекладинку.
А теперь представьте – вы учитель физкультуры в первом классе. Ненадолго оставили своих питомцев в зале, приходите минут через пять – а самая маленькая пигалица сидит под самым потолком, почти на десятиметровой высоте, на перекладине, мотает ногами и улыбается… Да у меня бы точно на его месте был разрыв сердца. Но он ничего, справился с шоком, не показывая виду, подошёл к канату и сказал: «Что это у нас за обезьяна появилась? А ну-ка спускайся!»
Потом долго уроки физкультуры у нас проводились не в зале, а в рекреации. Мало ли куда я ещё могла залезть. А если проводились в зале, то канат был закинут высоко, чтобы самой маленькой обезьянке из класса было до него не дотянуться.
Начальная школа пролетела быстро, не успела я моргнуть и глазом. Остались от неё три похвальных листа и книжечка «Звёздочка» - в самом конце, когда мы уходили от Валентины Николаевны, она нам каждому на память подарила по книжке. Эта книжка у меня до сих пор хранится как одна из самых дорогих реликвий. И дети частенько её тоже читают. Там удивительные рассказики. Прекрасные стихи и необыкновенно интересные загадки.
А из учёбы опишу только один эпизод. Решаем задачу. В два действия. Валентина Николаевна спрашивает, сколько получилось в первом действии. Я тяну руку (в уме я уже всё сделала, все два действия и получила окончательный ответ), называю окончательный ответ, а Валентина Николаевна вдруг говорит – неправильно. Я в недоумении – как неправильно? Объясняю ей – вот так мол вот и так. А она мне в ответ: «Да, Наташа, всё правильно, но я спрашивала не окончательный ответ, а только ответ у первого действия, я ведь учу не только тебя, но и другие ребята есть в классе. Многим трудно так быстро в уме всё решать. А ты слушай в следующий раз внимательно мой вопрос». Правда, с того момента я стала получать на уроках математики индивидуальные задания по карточкам.
Так я получила свой первый урок того, что я не являюсь «пупом земли», что есть другие, которые ДРУГИЕ. Может быть, это был мой самый главный урок в жизни.
Урок человечности. Мартышина Зинаида Фёдоровна
Начальная школа кончилась. Мы перешли в четвёртый класс, и нашим классным руководителем стала учитель математики. Как мне в моей жизни везло с математикой – Валентина Николаевна – была первым математиком, а Мартышина Зинаида Фёдоровна - вторым.
Переходить в среднее звено было страшно. Теперь у нас не было своего класса, а было множество разных классов. Свой, конечно, был – кабинет математики, который мы должны были мыть каждый день. Но он был ужасно неуютным – над доской висел портрет Ленина, и висела пара плакатов с математическими формулами. Очень хотелось домашнего уюта, но цветы, которые мы приносили, почему-то не приживались там.
Но, тем не менее, учёба началась очень хорошо. Математика мне всегда нравилась, и четвёртый класс не стал исключением. Очень скоро учительница поняла, что я купаюсь в математике, дышу математикой, живу ей. И Зинаида Фёдоровна, так же как и Валентина Николаевна, стала давать мне индивидуальные задания. А на контрольных я решала два варианта и ещё дополнительные задания.
Помню, как получила первую (и последнюю в своей школьной жизни) двойку. И именно по математике. Дело было так. Начали проходить отрезки. Что-то я не поняла, не поняла, что надо ставить палочки, когда пишем отрезки. Весь класс за этот урок получил двойки. Конечно, было неприятно, но скрашивала эту неприятность гаденькая мысль – ведь я не одна, все получили двойки. Как будто если все получили двойки, то это не так страшно получается… Меня Зинаида Фёдоровна распекала больше всех. Это было совершенно справедливо. Я получила урок справедливости и того, что каждый должен отвечать за себя, не сравнивать себя с другими, а сравнивать себя только с собой.
Зинаида Федоровна очень любила математику. И эту свою любовь передавала нам. Но, ещё более ценно то, что она понимала, что математика – это не главное. Жизнь больше математики и любви к ней. На уроках она была человеком, всё понимающим, входящим во все проблемы своих учеников. И мы ей отвечали взаимностью. В седьмом классе она решила уйти на пенсию. Мы всем классом её уговаривали не уходить, потерпеть нас ещё хотя бы годик – восьмой класс, чтобы выпустить нас – ведь всё равно не все пойдут в девятый класс. И, в конце концов, она согласилась. Как же мы были счастливы!
А когда мы были в восьмом классе, осенью у неё случилась беда – сгорел сын. Мы ходили печальные и убитые. Зинаида Фёдоровна держалась, хотя ей было непросто. Возможно, в школе она немного отходила от своего горя и как-то развеивалась. Мы всеми правдами и неправдами выведали, когда у неё день рождения, чтобы хоть чем-то её порадовать. Оно у неё оказалось первого декабря. Мы долго думали, что же ей такого подарить, чтобы ей было не так горько и тоскливо, чтобы она знала, что мы с ней. И придумали.
Мама одной из наших учениц связала ей тёплые носки, моя бабушка связала красивое кружево к носовому платочку, мы купили красивую хрустальную конфетницу и самых разных шоколадных конфет (в то время шоколадные конфеты были большим дефицитом). Был урок математики. В начале урока мы вручили этот душевный подарок. И весь урок Зинаида Фёдоровна сидела за кафедрой, тихонько смахивала слезинки носовым платочком, а мы - все тридцать девять человек - как один сидели тихо-тихо. Никто, даже самые отъявленные хулиганы (а таких в нашем классе было достаточно), ничего не говорили, не спрашивали. Весь урок прошёл в печальном, солидарном молчании. Это был урок единения, урок сочувствия, урок сострадания. Урок того, что жизнь больше школы и учитель – такой же человек, который страдает, тоскует, плачет, мучается.
Именно поэтому нам было так радостно видеть Зинаиду Фёдоровну на своём выпускном в десятом классе. Хоть она и ушла после нашего восьмого класса на пенсию, но в душе мы все её помнили и любили. А я потом частенько бегала к ней в гости. И не только во время учёбы в школе, но и во время учёбы в университете, да и после того, как выучилась, я была у неё частым гостем в доме номер восемнадцать на Краснофлотской улице. И став уже дважды мамой, приходила к ней прикоснуться к детству, юности, большой человечности, доброте и житейской мудрости.
Настоящий учитель всегда остаётся учителем для своих учеников и не только в стенах школы.
Урок трудолюбия. Кулебацкая Нина Ивановна
Я её поначалу боялась. Она пришла к нам в пятом классе учителем русского языка и литературы. Меня она сразу отметила, но не по поводу моих знаний своего предмета, а по поводу моих бантов. Случилось этот так.
Ей надо было познакомиться с классом, и она попросила поднять руки тех, у кого стоит пятёрка по русскому. Естественно, подняла руку и я. А надо сказать, что мама меня всегда заплетала в школу – у меня были длинные волосы, и я не сразу научилась с ними справляться самостоятельно. Мама любила мне заплетать «корзиночку». Сзади на голове была настоящая корзиночка из кос, а на голове - два банта. Громадных. Так вот по поводу этих бантов и высказалась Нина Ивановна на самом первом уроке в нашем классе. Она строго посмотрела на меня, поднявшую руку, и сказала что-то в том смысле, что школа не для красования, а полученные оценки надо подтверждать, и на прежние заслуги она не очень-то будет обращать внимания… Корзиночки, естественно, мама заплетать мне не перестала, но мне захотелось показать Нине Ивановне, что в человеке может быть всё прекрасно – почти по Чехову.
Первый раз я её удивила на уроке литературы. Нам задали наизусть былину про Соловья Разбойника и Илью Муромца. И мне захотелось ТАК выучить эти строки, чтобы она заметила не только мои банты, но отметила и мою декламацию, и поняла, что мне ставили отличные оценки не только за бантики. Декламировать я всегда любила. Стихи были моей стихией с детства. Причём память на стихи была удивительная. Я наизусть знала не только сказки Пушкина, но и его «Руслан и Людмилу», «Сына Артиллериста» Симонова и многие другие. Любила очень стихи Никитина. Особенно его «Встречу зимы» и «Русь».
К стихам меня приучила мама. Она сама мне их читала вслух, даже тогда, когда я сама могла спокойно их прочитать, читала с выражением. А ещё примерно в то же самое время, как я пошла в первый класс, мама завела пять тетрадочек. Они назывались «Весна», «Лето», «Осень», «Зима» и «Стихи о Родине». Там были стихи о весне, о пробуждении природы, о летней жаре, цветах, лесе, об осенних чудесах, о зимних радостях и о нашей большой Родине, раскинувшейся во все стороны материка Евразия… Стихи были переписаны мамой из разных книжек, календарей вручную, некоторые – были вырезаны из старых книжечек и аккуратно наклеены. Нам со Светиком (моей младшей сестрой) было разрешено только раскрашивать названия стихов в этих тетрадочках и разрисовывать обложки тетрадей. Так начались стихи…
Со стихами у меня был даже такой казус в четвёртом классе. Я забыла учебник литературы, а поскольку техника чтения и дикция всё время у меня были наотличку, то меня часто вызывали читать к доске на уроках. Вызвали и в тот раз. Читали в то время «Сказку о мёртвой царевне и семи богатырях». Мне было труднее признаться в том, что я знаю эту сказку наизусть и могу читать её просто так, без учебника, чем признаться в том, что забыла учебник дома. Поэтому я взяла учебник математики (у учебника была непрозрачная обложка, поэтому не было видно, что именно я держу в руках) и сделала вид, будто читаю по книге. Читала я так довольно долго, но Гладкова Анна Ивановна (она у нас вела русский и литературу только один год, в четвёртом классе) всё-таки поняла, что читаю наизусть. Подошла и заглянула мне в учебник - а там - сплошь математика. Ничего мне не сказала, но классу объявила, что я знаю эту сказку наизусть, и поэтому она мне ставит две пятёрки за урок.
Но вернёмся к былине про Илью Муромца.
Как я решила – так и стало. Былину я прочла так, что весь класс слушал завороженно, ни шороха, ни шелеста во время моего чтения не было. Заслушалась, по-видимому, и Нина Ивановна. Поставила, естественно, мне «отлично», и что-то у себя в уме отметила, поскольку на следующем уроке по русскому языку, во время проверки домашнего задания, вызвала меня - решила проверить мои знания и по этому предмету. С тех пор по русскому и литературе у меня не было ни одной четвёрки. Про мои шикарные банты было забыто навсегда и больше не вспоминалось, и часто Нина Ивановна повторяла, ставя в очередной раз заслуженную пятёрку - «мал золотник, да дорог» (я с первого по десятый класс неизменно была меньше всех в классе).
С Ниной Ивановной я поняла, что все прошлые заслуги - это заслуги, конечно, но на одних них всю жизнь не выедешь. Поэтому я учила русский, любя его самозабвенно, писала сочинения так, что они всегда были одними из лучших. Вот только до сих пор не определилась – так какой же урок мне дала Нина Ивановна – урок того, что надо трудиться, чтобы добиться своего, совершенствовать свои знания, чтобы тебя заметили и оценили профессионалы (а учитель-предметник для меня всегда был и остаётся профессионалом не только своего дела, но и своего предмета), или урок того, что можно быть и умной и «красоваться» одновременно.
А вы как считаете?
Урок относительности. Хлебникова Любовь Николаевна
География ворвалась в мою жизнь ещё во втором классе вместе с книгой Волкова «Земля и небо». Планета Земля меня интересовала с астрономической точки зрения – ведь это всего лишь планетка, затерянная в дальних-далях космоса.
Но на уроках Любовь Николаевны маленькая планетка Земля расширялась до бесконечности во все стороны – на восток, запад, север и юг, вглубь, в центр земли, ввысь… Земля для меня вдруг предстала целым космосом, который также интересно изучать, как и далёкие тайны Вселенной.
Любовь Николаевна помимо любви к своему предмету, любви к нашей необъятной планете, дала мне ещё один Урок. За него на её уроке я получила четвёрку, но зато материал усвоила на отлично - на всю жизнь.
Мы проходили тему «атмосфера». И меня Любовь Николаевна вызвала к доске. Параграф я выучила вроде более-менее нормально, но, видимо, в моём ответе что-то её насторожило, и она задала мне вопрос; «Так какую роль играет атмосфера в жизни земли, зачем она ей нужна?» Не помню уж, что именно я ответила, но, похоже, не то, что надо. Любовь Николаевну мой ответ не удовлетворил и она (вот умница, сколько раз я сама потом, много позже, использовала этот приём в своей деятельности!!) начала задавать мне наводящие вопросы.
-Зачем мы одеваемся зимой, или осенью, или весной, когда нам холодно?
-Чтоб тепло было.
-А почему нам тепло, когда мы одеваемся?
-Потому что шуба греет…
-А почему она нас греет?
На этот вопрос у меня не было ответа. И ни у кого в классе тоже. Тогда Любовь Николаевна начала рассказывать.
- Мы одеваемся, конечно, чтобы не замёрзнуть. А не мёрзнем мы в одежде потому, что она не отпускает тепло нашего тела на улицу, сохраняет его, и потому-то нам тепло. Так вот, любая атмосфера - это шуба, но только для планеты. Атмосфера не выпускает тепло от поверхности земли и поэтому тепло остаётся, не уходит в открытое космическое пространство. Именно поэтому более тепло тогда, когда солнце днём нагреет землю, а ночью набегут облака, спустятся вниз туманом, укроют поверхность, как одеялом, сохранят тепло, и к утру оно никуда не исчезает. А если бы облаков не было, то тепло беспрепятственно ушло в космос, земля бы остыла, и утром солнышку снова пришлось бы нагревать её.
За тот ответ у доски я получила четвёрку. Но именно этот урок географии я запомнила на всю жизнь. И потом, в своей книжечке для детей «Сказка для маленьких астрономов», почти теми же словами объясняла, как работает шуба-атмосфера, и что она значит для планет…
Из этого урока я поняла, что ответы есть в учебнике не на все вопросы. Иногда, чтобы получить ответ, надо хорошенечко подумать.
И ещё одно уяснила – иногда уроки, за которые ты получаешь четвёрки, бывают важнее, чем те, за которые у тебя стоит «отлично».
Урок уважения. Пушкарёв Анатолий Михайлович
Анатолий Михайлович преподавал уроки истории и обществоведения.
Пришёл он к нам в пятом классе. Нам было удивительно слушать его тихий, спокойный голос, который он НИКОГДА на нас ни повышал, что бы ни случилось в классе (а класс у нас был ещё тот!). Мало того, что он голос не повышал, он всех нас неизменно величал на «Вы». Всех – несчастных двоечников и отпетых хулиганов, тех, кто любил его предмет, и тех, кто относился к истории с прохладцей.
Не сказала бы, что меня слишком уж увлекала история нового времени, или новейшая история, но Анатолий Михайлович делал всё, чтобы оживить время, чтобы мы почувствовали дыхание истории на его уроках. Частенько он дополнял ответы учеников своими репликами.
Вспоминается одна из них – одноклассник отвечал про средневековый город. Отвечал заученно, без выражения, без интонации, бубнил что-то типа: «Улочки были узкими, дома практически соприкасались друг с другом, а помои прямо из окон выливались на улицу…»
И тут Анатолий Михайлович добавляет:
-Идёте Вы по улочкам города, а вам на голову выливают ведро помоев, и так почти каждый день…
Вот так оживил нам средневековый город Учитель истории.
С Анатолием Михайловичем мы понимали, что независимо от того, какой перед тобой человек, ты, в первую очередь должен видеть в нём Человека, со своими проблемами, принципами, со своими привычками, со своими мыслями, убеждениями, которые стоит уважать, если ты сам человек, конечно.
Урок душевности. Голубев Александр Николаевич
Если бы у школы была душа, то душой нашей школы был бы учитель пения – Александр Николаевич.
Александр Николаевич вёл у нас уроки пения с самого первого класса и до седьмого. Именно пения, а не музыки, как сейчас это делается в школах. Мы пели, ах, как мы пели в детстве! Хором и по отдельности, по двое, по трое. Пели самые разные песни - и детские, и патриотические, и пионерские, и военные, грустные и не очень, спокойные и заводные. Песня передавала оттенки эмоций, чувства, отношения… Простые слова, положенные на простую мелодию описывали наш мир – и становилось всё понятно.
Во время пения, возможно, человек очищается, поскольку после этих уроков было так легко и светло на душе, все беды уходили куда-то прочь, расправлялись плечи, высоко и гордо поднималась голова, и хотелось летать от счастья.
Но самое главное было не это. Александр Николаевич к нам, несмышлёнышам, как-то по-особому, по-отцовски трепетно относился, и чувствовалась в нём сила, которая может тебя защитить от всех бед и напастей. Его внимательные глаза всегда смотрели так, будто всё время хотели спросить: «У тебя всё в порядке, ничего не случилось? Тебе нужна моя помощь?»
И, как заботливый отец, он распахивал перед нами с помощью песен огромный мир, в который мы рано или поздно войдём. Готовил нас к проявлению в этом мире, пусть пока только через пение, учил нас творить, создавать – пусть пока только хорошее настроение и добрую атмосферу – но это ведь не так уж и мало, готовил к служению людям.
В средних классах Александр Николаевич был уже нам старшим другом, мудрым, знающим, добрым, которому можно было доверить то, что не каждому можно было рассказать. Даже в старших классах, когда уже у нас не было ни пения, ни музыки, мы по строй памяти забегали к нему в кабинет или в его «каморку», где он частенько засиживался после своих уроков.
Что нас подкупало всегда в нём – так это то, что он во всех случаях, всегда был на нашей стороне. Для него самое главное были мы, а не какие-то нормы и правила, главное было найти какой-то компромисс, чтобы в проблемных ситуациях все были в выигрыше. Пусть говорят, что это невозможно. Но у него это получалось просто потрясающе!
Урок здоровья. Потапов Геннадий Сергеевич.
Учителя физкультуры у нас менялись довольно часто. Про одного из них я уже писала выше. В некоторых средних и старших классах нашим физическим воспитанием и культурой занимался Геннадий Сергеевич. Именно воспитанием и культурой.
Уроки физической культуры мне всегда нравились. Мне всегда нравилось чувствовать своё тело, каждый мускул, нравилось управлять своим телом, восхищалась я гимнастами, фигуристами, акробатами, теми, которые демонстрируют, как совершенно, как прекрасно человеческое тело, и как оно может «говорить». Но, прежде чем тело станет «говорить», его надо развить и научить многому – правильно ходить, дышать, бегать, надо научить его радоваться жизни, радоваться движению.
Геннадий Сергеевич приучал нас к тому, что физкультура – очень важная составляющая для эффективного развития человека. Он объяснял и показывал нам очень многое. Например, он говорил, что от того, как мы дышим, зависит то, как клеточки нашего тела снабжаются кислородом. Рассказывал о том, что если кислорода не хватает из-за того, что мы просто-напросто поленились хорошенько разработать лёгкие и не научились правильно дышать, то мы на пятьдесят процентов обкрадываем свой мозг энергией. Тогда я поняла, что, возможно, учусь на «отлично» благодаря тому, что очень люблю физкультуру, движение, каждый день делаю зарядку, и ещё разработала для себя комплекс упражнений на вечер.
Мне нравилось заниматься утром зарядкой. Слово-то какое точное – зарядка. С неё так здорово начинать новый день, что не пересказать! Получаешь громадный заряд энергии на целый день, и жить становится легко, всё успеваешь, и поёт каждая клеточка твоего тела…
Геннадий Сергеевич потихоньку подводил нас к той мысли, что многое, если не всё, зависит от самого человека. Именно человек сам выбирает – болеть ему или не болеть, толстеть ему или не толстеть, быть здоровым или нет. А здоровый человек может всё.
Мне очень нравилось, что он не выделял меня как отличницу вообще и не пытался завышать мне отметки на своих уроках. Хотя завышения, если честно, и не требовалось почти никогда. Я спокойно сдавала все нормативы – по бегу была второй в классе, всегда участвовала в городских соревнованиях на лыжах – также занимала 2-3 места в своей возрастной категории, очень любила заниматься гимнастикой, «дружила» и с брусьями, и с «конём», и с канатом.
Моим физическим развитием помимо Геннадия Петровича усиленно занимался отец. Дома в прихожей у нас висела перекладина, и я на ней могла делать несколько чисто мужских упражнений – «склёпку» и «подъём переворотом». Кроме этого я каждый день подтягивалась и делала уголок. Плюс всякие другие «обезьяньи» упражнения. Подтягивалась я в восьмом классе раз 20-25. Отец сказал, что больше мне и не надо. Главное, чтобы руки были сильные и красивые, а мышцами красоваться - это не для девчат. Но получилось так, что именно подтягиваться я учила парней из нашего класса. Получилось это так. Поставили нам на физкультуре перекладину. Геннадий Сергеевич ушёл за журналом, а мальчишки подходили к перекладине и примерялись к ней – кто подтягивался один раз, кто – два, кто просто висел «сосиской». Смотрела я, смотрела, на их бедные подтягивания, потом подошла и говорю – давайте я попробую. Парни на меня дико посмотрели – но ничего, пустили.
Я спокойненько подтянулась пятнадцать раз и потом ещё несколько раз сделала «уголок» и «подъём переворотом». Из мальчишек никто не смог подтянуться больше 5-6 раз… Вот такая была у меня физическая «культура».
Геннадий Сергеевич потом часто вспоминал этот эпизодик – как я утёрла нос своим одноклассникам.
Я благодарна Геннадию Сергеевичу за то, что с его помощью я поняла, как здорово знать своё тело и управлять им. Возможно, только благодаря этой любви к физической культуре я спокойно закончила школу с золотой медалью и также спокойно - институт с красным дипломом. Благодаря постоянным зарядкам и различным комплексам упражнений, я ни разу во время учёбы не ощущала головных болей, не бывало у меня депрессивных состояний, хронической усталости, а про простудные заболевания уж и говорить нечего.
Я помню, как многие одноклассники жаловались на головные боли, на то, что у них кружится голова и т.д. Вполне естественно, что они не могли нормально учиться с головной болью. Их отправляли к Елене Михайловне – школьному врачу. Она им давала что-то от головы. Странно – это были мои одноклассники – они слышали те же самые слова, из уст Геннадия Сергеевича, что и я, но почему-то не воспользовались теми советами, что он давал. Ведь это так здорово – зарядка по утрам! Это так здорово – комплекс упражнений вечером, перед сном! А как здорово чувствовать своё тело, каждый мускул, чувствовать, что тело тебе послушно.
Так я поняла, что есть люди, которые знают и делают, а есть люди, которые просто знают, но не делают. И ещё поняла, что буду здоровой, и у меня всегда будет тело, достойное человека разумного и красивого.
Так, благодаря двум мужчинам – Учителю культуры физической и своему отцу – у меня отличное здоровье и отличное тело. Урок физкультуры – на отлично.
Василенко Анна Фёдоровна. Первая тройка.
Анна Фёдоровна вела у нас английский язык. В четвёртом и пятом классах. Вела божественно. Мы с любовью рисовали карточки с картинками, на которых сзади писали название тех предметов, которые были на картинках по-английски. Так мы нарабатывали лексикон. Запомнились чаепития на уроках, где говорили исключительно на английском языке.
А ещё с Анной Фёдоровной связана моя первая тройка по английскому. И последняя.
В отличие от урока географии не могу сказать, за какую тему мной была получена эта первая тройка. Помню, что это было за домашнюю работу. Не знаю, что больше меня расстроило – тот факт, что я не поняла урока и получила за него три, то ли то, что мама расстроится моей тройке – она ведь привыкла гордиться моими пятёрками… Мама, конечно, расстроилась, но виду не показала, сказала лишь; «Продолжай в том же духе». Почему она мне сказала это, до сих пор не понимаю. Но чётко помню, как это сильно меня обидело – как будто я теперь только и могу, как учиться на тройки. И я заплакала. Видимо, я плакала сильно и довольно искренне, и на родительском собрании мама рассказала Анне Фёдоровне об этой моей реакции на эту злополучную тройку. На что Анна Фёдоровна ей ответила, что тройка была мной вполне заслужена, что я её уже давно исправила и вообще я молодец. Очень хорошо занимаюсь её предметом и у меня хорошие языковые способности. А тройка -= это совершенно ничего не значащая оценка. Она показывает только лишь то, что я не очень хорошо справилась с домашней работой, но потом-то я всё доработала. И эта тройка совершенно никак не может повлиять на мою четвертную оценку по английскому, а тем более на мои знания.
Так я получила ещё один урок жизни – урок того, что важна не столько оценка, сколько то, как ты учишь тот или иной предмет, сегодня ты эту тему может знать на три, а завтра – подучишь, произойдёт озарение, что-то поймёшь, и получишь отлично. Получила урок того, что оценка – это, по сути, временное явление, и всё можно исправить. С этим осознанием стало намного легче учиться. Тем более что троек по английcкому у меня больше не было. И четвёрок тоже.
Урок женственности. Назаренкова Галина Ивановна.
Галина Ивановна ассоциировалась у меня с королевой. Всегда стройная, подтянутая, неизменно в белом костюме – белый пиджак и юбка, туфли на высоком каблуке, гордо поднятая голова – там корона, конечно – я восхищалась этой женщиной.
И педагогом она была от бога. Вела она у нас с пятого и по последний - десятый класс - ботанику, зоологию, анатомию, биологию. Благодаря ей я открыла таинственные царства грибов и бактерий, очарована была удивительными растениями, вместе с Галиной Ивановной на уроках зоологии и биологии мы прослеживали эволюцию жизни на нашей Земле, перед нашими глазами проходила, как в кинохронике, зарождение жизни на планете, возникновение первых одноклеточных – и от них – развитие живых существ до самых громадных чудовищ-динозавров и до человека разумного (или не очень)…
Особенно много дали мне уроки анатомии. Именно тогда я осознанно решила, что буду здоровой. В учебнике так ясно было описаны все факторы здорового образа жизни, что мне было не совсем ясно, откуда же берутся больные люди – они что, не учили анатомии? Учебника не читали? Там ведь сказано, для того, чтобы быть здоровым, надо накормить и напоить клеточки нашего организма. Мы состоим на 80% из воды, значит надо пить хорошую, чистую воду. Клеточкам для питания, размножения, выполнения своих функций нужны двадцать восемь аминокислот, двенадцать витаминов, пятнадцать минералов, кроме того, организму нужны ещё и ферменты, и жиры, и углеводы. Поэтому мы должны правильно питаться, чтобы получить всё это.
Но только питанием мы не решим проблему здоровья – надо ещё уметь правильно двигаться – без движения атрофируются все мышцы, перестанут работать суставы. И ещё надо думать не только о себе. А о всей планете, о всех людях – мы же единое целое. Каждый человек – клеточка большого живого организма под названием планета Земля.
От этой грандиозной картины, нарисованной Галиной Николаевной, захватывало дух и становилось ясно, как жить и что делать. Хотелось взлететь высоко-высоко, обнять родную планету, сделать её прекрасной и счастливой. После таких уроков чувство, что люди – боги не покидало меня ни на мгновение. Это чувство не покидает меня до сих пор. Ни на минуту.
Урок мудрости. Феоктистова Галина Степановна.
Галина Степановна. Я никогда не думала, что бывают такие люди. Необыкновенные. В её взгляде было столько спокойствия, мудрости, любви… С её лица практически никогда не сходила улыбка. От неё всегда исходил покой, но одновременно с этим в ней чувствовалась и энергия, спящая до поры до времени. Чувствовалось, что в ней очень силён Дух, который даёт ей возможность всё знать и всё уметь. Всё – это не только в смысле обучения нас химии, но вообще во всех смыслах.
Химия мне была интересна. Я мечтала проводить опыты у себя дома, делать химические чудеса и фокусы. Но дальше желания дело не пошло. Ведь надо было доставать реактивы, просить их у кого-то – ведь не всё можно было купить в аптеках и магазинах. А звёзды были всегда – можно сказать - над головой – рукой подать. Их можно было изучать, просто подняв голову вверх.
Так я не стала химиком. Слишком большую конкуренцию химии составляла моя любовь к астрономии. Но химия позволяла мне легко ориентироваться в тех реакциях, которые происходят в недрах звёзд, в тех явлениях, которые происходят в космическом пространстве. Химия для меня была очень хорошим инструментом для познания жизни звёзд, планет, космоса. И зная на отлично химию, я могла с лёгкостью идти дальше в изучении астрофизики, астрохимии, и других астро-предметов.
Всё - в копилку знаний. Ничего не может быть ненужным – всё пригодится, поскольку всё связано – мир один, только каждый предмет описывает его по-своему, со своей точки зрения. И в этом особая прелесть. А в голове человека все эти описания соединяются воедино, и рисуют общую картину мира. У меня картина мира была просто великолепная.
Урок не очень честности. Пядина Эльвира Ивановна.
Черчение - это единственный предмет, по которому у меня была четвёрка. Ну никак не давались мне эти прямые, толщина линий нужная не получалась, не было аккуратности и «холёности» в чертежах. Но что касается видения – всяких там проекций и видов – то это я понимала прекрасно, и в рабочих тетрадях всё делала очень хорошо. Но как дело доходило до чертежей на большом формате – то тут уже я была пас.
В восьмом классе я была готова к четвёрке по черчению. Несмотря на то, что она мне портила всё на свете, я понимала, что это достаточно справедливо. Отличник – это значит, что он отличен от других в знаниях и умениях. В черчении я не была отлична. В знаниях – да, а вот в умениях и навыках – нет. А поэтому я считала, что я не заслужила золотой медали (в то время надо было иметь все пятёрки по всем предметам, плюс сдать все экзамены на отлично для того, чтобы получить золотую медаль, если одна-две четвёрки – была серебряная медаль).
И вот тогда я почувствовала, как ко мне относятся все в школе. Ко мне подходили знакомые и совсем незнакомые учителя, технички, библиотекарь, вожатая – все, абсолютно все уговаривали меня подойти к Эльвире Ивановне, чтобы взять у неё дополнительное задание и исправить четвёрку на пятёрку.
Не знаю уж кто какими мотивами руководствовался при этом.
Кто-то может быть действительно искренне желал того, чтобы я, дочь простых рабочих, у которых за плечами только одиннадцать классов, получила заслуженную золотую медаль, поскольку знания по всем остальным предметам были просто блистательны – первые места всех олимпиад – химия, физика, математика, английский, биология, история – всё это было уже тогда.
Кому-то, возможно, это надо было для имиджа школы. Золотые медали всегда напересчёт. Кто-то уговаривал просто за компанию.
А я была упрямая. Я полностью смирилась со своей оценкой и менять ничего не хотела, да и не считала нужным. Четвёрка так четвёрка, серебряная медаль, так серебряная. И Эльвира Ивановна ценила это моё решение, не уговаривала меня, ничего не предлагала. Ну, если у меня не получается? Не всем быть чертёжниками, даже отличникам это не всем дано. Я была благодарна Эльвире Ивановне, что она уважает мой выбор и не даёт мне никаких дополнительных заданий. И мы бы выстояли, если бы не директор школы. Она сама лично подошла ко мне и сказала, что ничего в том страшного нет, если я возьму дополнительное задание и за него получу пять. В итоге у меня будет пять за год и пять в аттестате. У меня же всего-навсего спорные оценки – четыре четвёрки и четыре пятёрки. Пятёрку ведь я могу получить не только за чертежи, но и за другие знания по черчению.
Вот так меня и уговорили. Эльвира Ивановна дала мне задание написать чертёжным шрифтом плакат в столовую «Хлеб – всему голова». Писал за меня его отец, поскольку шрифты для меня тоже были камнем преткновения. Но Эльвира Ивановна всё равно поставила мне пятёрку.
Этот урок не очень честности потом долго мне аукался в жизни. Не всегда видимо, надо давать себя уговаривать.
Как бы мне сейчас хотелось всех-всех моих учителей (я здесь рассказала только о нескольких из них, которые запомнились именно своими жизненными уроками) собрать и сказать им самые добрые слова, пожелать самого крепкого здоровья навека. Вот сейчас все они смотрят на меня - кто строго, кто с улыбкой, кто нежно и трогательно, кто с добротой и любовью… Дорогие, милые, серьёзные, подчас смешные, никогда я не забуду вас, и ваши Уроки. Неважно, где вы сейчас – многих, знаю, уже нет на белом свете, но всё равно – этот мой посыл будет ими услышан и почувствован. Иначе не может быть. Низкий поклон вам всем.
Спасибо за десять лет счастья!!!