Пробираюсь по старой дороге, ведущей к фермам. В катаники забрался снег так, что чистить смысла нет. То ли трактора не было, то ли навалить успело. Фонари возле ферм в полукилометре от меня светят, и это хоть как-то освещает мой путь. Устала. Идти тяжело, но иду. Куда? Не знаю. Тревога съедает, сильно бьет слева и отдает болью в горло. Жарко. Сил больше нет. Падаю в снег, раскутываю грудь, шарф сырой, противно. Передохнув около минуты, ноги волокут мое тело вопреки сознанию. Что соскучились по родным местам? - думаю. Глаза поднимаю, а там храм стоит. Когда? Еще летом ничего не было. А почему на месте дачи покойного дядюшки? Мерещится? И вот ноги уже бегут. Свет и тепло исходят оттуда. Перед церковью все вычищено, сбавляю темп. Как положено, крещусь перед входом.
Страх? Нет! Отчаяние! Но почему? Вхожу. Большой зал. Свет горит, а свечей нет. Иконостас, а перед ним - копны сена, высотой метра два с половиной. По центру прямо на этом сене Батюшка сидит. А праздник какой? – думаю. Ряса его золотая. На голове нечто похожее на шапку Мономаха. В руке меч! Сидит, смотрит на меня и молчит. И я молчу. Вдруг ноги меня опять понесли. Пробираюсь по сену, прямо на самый верх. Подхожу к нему, руки целую. Смотрю на него, а крест не тот, не православный. А он мне: Ты не сюда пришла! Тебе сюда не надо, тебе дальше, пойдем покажу - говорит. Выводит меня и указывает на поле, там холм стоит, а на холме кладбище сельское. Папа и бабушка там похоронены, дядек и тетек куча, да односельчане все.
Раньше на этом месте храм стоял, посреди кладбища еще плита напольная сохранилась. Изучала когда-то надписи на ней. Плитка со стен, наверное, обвалившаяся, еще встречается возле пруда, рядом. Мы оттуда воду берем на помывку ограды, памятники обтереть. Но в первую волну гонений его подорвали. После войны немцев пленных стали там хоронить, а потом и своих. Легенда есть, что храм этот подземным ходом соединен еще с одним он в 5-6 километрах отсюда.
Тоже подорванный, и тоже кладбище теперь там. Мокеевским зовется, по месту. А это Бориловским. Так деревни раньше звали. А теперь в Борилове два дома «живых» осталось, а в Мокееве вообще только дачники.
Иду по снегу снова, но полем уже. Наст легкий ноги проваливаются. Раз сказал, надо идти! Тороплюсь. Тревога уходит. С каждым шагом легче становится.
Открываю глаза. Больно... Ах, приснилось! Вставать?! Куда? Зачем? Надежды с каждом днем все меньше. Веры не хватает даже подняться с постели, не верю, что могу умыться. Сил нет, в рот ничего не идет... Пустоту кругом заполняю воем. Ком в горле и чувство вины. Оно съедает! Продолжаю лежать. Послал ведь в храм другой, может, поможет? Соскакиваю. Бегу. И вот уже в сотый раз за эти две недели стою перед иконой, варежки и платок с головы уже сырые, носовиков не хватило - все карманы ими забиты... Женщина, лет шестидесяти носит мне воду, я пью, она гладит мою сырую голову и становится рядом со мной на колени. Говорит что-то - не помню, не слышу, не понимаю.
Мне холодно, начинаю чувствовать тело - дрожу. Судорожно достаю мобильник, смотрю на часы. Пора. Полупустой троллейбус словно аллюминиевое корыто везет медленно. Не могу сдержаться - временами всхлипываю, люди оглядываются. Спустя полчаса бегу по узкой тропинке, ноги заплетаются, но делают свое дело. Дверь. Кнопка звонка нажата.
Бахилы - сапоги, маска, медицинский берет и халат уже окутали мое тело. Стало теплее. А вдруг новости хорошие?
Голос из палаты: Обработайте руки септиком!
Тщательно мою руки, запах спирта бьет в нос.
- Врач на месте. Желает с Вами поговорить. - тот же голос.
Медицинские термины не укладываются в голове. Хочу проснуться! Господи!!! Как я хочу проснуться! Почему? Ну почему она, почему ей, почему мне?
- Можете батюшку привезти. Я разрешаю, главврача предупрежу.
- А здесь остаться можно?
- Пять минут. Время посещений вышло.
Через пару часов священник положил маленький крестик в больничный кювет рядом с головкой и иконку поставил возле аппарата искусственного дыхания. На следующее утро в наш дом прозвенел звонок. А через несколько дней мы были на месте разрушенного храма в Борилове. Пришла, куда отправил.