возвращаюсь к себе
тенью в ста лицах...
вялое «я»
(как в вишнёвом фирсе)
плачет и бьётся
в залипших ресницах
чайкой подстреленною
на пирсе
блекнут созвездия
дышит крона.
земля и небо
выводят линию
где не хватило сна
и патрона
чтобы добить
эту птицу синюю.
***
Полночь почти… И уехали гости.
Свет неподвижен во мраке.
Звёзды рассыпали синие кости.
Лают в посёлке собаки.
Чашки, бутылка, остывшая пицца…
Створки раскрытого неба –
звёзд на стене пожелтевшие лица
просят: не зрелищ – а Хлеба.
***
бабочек снов,
наколотых
на лунные пряльцы,
время без слов
уносит
в трех пальцах.