одинокий человек - одинок всегда.
входит в город, в городе осень.
еще осень, а завтра уже зима...
...через год я опять в том доме, где и не спросят, какого черта так поздно и где была.
город привык болеть, у него снова сипнет горло от каждого из кричащих на колокольный звон.
я тоже звоню, на ползвуке шепчу 'довольно', кладу трубку, сминаю глазами дома, подпирающие горизонт.
но они не мнутся, глаза слезятся, текут по щекам с изнанки заброшенные слова.
мы целовались так, как мне никогда не взяться. /Господи, не прощай, что до сих пор жива./
жива в каждом слове, в шаге от дна к бутылке, каждое место мне пахнет сухой золой,
я вспоминаю наши фигурки, порванные картинки, но ни одна не может сравниться с тобой и мной.
ты не забудешь, это ведь не впервой, я не устану молча глотать стекло,
общее слишком сложное, общее - тяжело, но бьет меня в грудь прибой памяти и сминает все
на собственном злом пути.
что я не смогла добежать до тебя, долететь не смогла,
доползти.
к счастью, я была не в себе настолько, чтоб забыть тебя целиком,
чтоб не помнить лоб, отдавленный вязаным козырьком,
жестких длинных пальцев, волос, улыбку,
белую кожу, росное молоко,
и не помить вкус твоих губ, что лизала стужа,
/Господи, не прощай, как смогла легко./
замела в ушах оглохших свисток вокзала, забрала с собою самый последний сон,
занесла слова, что я тебе не связала,
растворила в памяти числа, акцент, вагон.
разметала белым немощным фотографии, разорвала все трафики, адреса пустив с молотка,
мне пришлось сжечь подушки, плед, уничтожить ящики; их касалась твоя рука.
дом стал пуст, пуще прежнего до краев мне чужая чаша,
ветер в рамы вынес всю суету сует.
но в порог - и меня сорвало с петли эхом твоего кашля,
в пустой квартире, где кто-то забыл свет.
/Только прошу, пожалуйста, возвращайся./
/Господи, нет./