Я хотел написать о любви неземной, небывалой,
Ни одна не ложилась на чистой бумаге строка.
Видно рядом со мною сидеть моя Муза устала,
В голове мысли комкались, плетью повисла рука.
Я сидел в темноте словно перст на руке одинокий,
Улетевшее прочь вдохновение трепетно ждал.
И летали вокруг, словно яркие бабочки, строки,
Ни одну я из них в свой дырявый сачок не поймал.
До утра я ворочался в мятой холодной постели,
Лишь к рассвету забылся в тяжёлом тревожном бреду.
Снилось, словно по снегу в суровых объятьях метели
По стихам, никогда ненаписанным мною, бреду.
Закрывает тропу частокол восклицательных знаков,
Запятые и точки снежинками слепят глаза,
Выбираюсь из тёмных и страшных глубин буераков,
Вдруг открылась небесная синь, а на ней образа.
Преклонил я колени смиренно пред Божеским ликом,
Бил поклоны и шёпотом тихо молитву читал:
Отче наш, одари разумения малой толикой,
Коли нет вдохновения, чтобы стихов не писал.
Я очнулся в промокшей от липкого пота постели
И в сомненьях лежал, опасаясь глаза открывать.
Вдруг и вправду читателям вирши мои надоели,
Но, подумав, решил, что приснилось, пойти записать.