Павел Логинов скоропостижно скончался 27 августа 2017 года. Ему было 55 лет.
Историк по образованию, философ по складу ума, человек энциклопедических знаний, петербургский интеллигент, Павел обладал неординарным поэтическим даром. При жизни у него вышло две книги стихов - «Письмо, отправленное в бутылке» (СПб, Лимбус Пресс, 2008) и «Вторая книга» (СПб, издательско-полиграфическая компания «КОСТА», 2008). В течение 10 лет Павел публиковал стихи на сайте стихи.ру. Их более тысячи - предстоит трудная работа по их разбору и упорядочиванию.
У Павла была немногочисленная, но устойчивая читательская аудитория. Это неудивительно - его стихи требуют работы мысли, они не для ленивых, не для услаждения слуха как, например, салонная музыка. В стихах Павла полно аллюзий. И это не только отсылки к - и намёки на - исторические (историк же!) или религиозные (философ же!) факты, но и прямое вплетение в ткань стиха различных культурных мемов. Докинзовская теория мемов особенно восхищала Павла. И как, наверное, сказал бы он сам - его стихи были в какой-то мере «машинами выживания» для многих таких мемов. Любовь к идеям Ричарда Докинза (в более широком контексте) выражалась в шутливой форме
...Об этом, вполне возможно, и знать не знаете вы
- даже у муравьишек, товарищи, свои имеются львы!
Муравьиный лев охотится на муравьёв исключительно -
выроет ямку в песке и прячется в ней,
дожидаясь, когда в эту ямку свалится муравей,
чтоб подвергнуть оного смерти очень мучительной.
Количество битов культурной информации на одну строфу у Павла иногда зашкаливает. Это связано с широтой его интересов. Он мог часами профессионально говорить про истоки либерализма в Европе ранние стадии становления христианства, когда идеи, позже превратившиеся в догматы - неизменяемые истины, были ещё спорными и зыбкими про сложные динамические системы про теорию игр теорию эволюции и прочее, и прочее. И всё это было освоено и усвоено не по статьям в википедии и даже не по чьим-то обзорам, облегчающим восприятие материала, а по оригинальным книгам огромного числа авторов. Его голова вбирала и переосмысливала гигантское количество материала, и ему надо было всем этим делиться и получать отклик и комментарии. Неудивительно, что такое синтетическое видение мира - как у древних греков! - преломлялось в стихах, которые были для него наиболее концентрированной формой выражения мысли.
…Удастся ли хоть что-то различить,
пускай не всё, пускай совсем немного,
хоть что-то разобрать, во что-то вперить око,
к закрытой двери подобрать ключи.
В его ленте рецензий на стихи.ру часто можно встретить вопрос начинающих поэтов: где взять тему? Это так напоминает постоянные дневниковые сетования Татьяны Львовны Толстой, обладавшей, как известно, неплохими художественными способностями, мол, где взять сюжет для картины! Павел и в частных разговорах, и в своём дневнике в Живом журнале ссылался на антиковеда и русского философа А.Ф.Лосева, который говорил, что началом для постижения сущности Вселенной могут быть размышления на тему старых башмаков или, скажем, нетопленой печки. А иногда цитировал Мартина Хайдеггера: «Для того чтобы помыслить бытие... [достаточно] просто пробудиться вблизи любого неприметного сущего: пробудиться и внезапно увидеть, что сущее есть.» Именно отсюда и «сухие молнии», которые как «Немые Демоны над садом беседы с Господом ведут». И «шныряющие в небе листья», падающие «ликом в стекленеющую грязь». И «чревовещательницы доски», ведущие разговор с подпольем, и в этом разговоре «слышно, как шагает время раскачке маятника в такт» - и именно время было источником ритма, который ощущается в стихах Павла. И куст сирени - тот, что посредине дачного чаепития «с долгими пустотами сто раз уже услышанной беседы» проступит в нашем бытии
..........................непрошенно,
и, словно скинув уличное платье,
отцветших лепестков осыплет крошево на
вышитую плюшевую скатерть.
Остро ощущая неисчерпаемость Бытия вообще и трагичность человеческого бытия в частности, Павел был особенно зорок к преходящим деталям - ведь только они и примиряют с кратковременностью пребывания человека на Земле и составляют волшебную радость пребывания. Эта радость всегда проступала сквозь шелуху бытовых ощущений. В своих стихах он стремился ухватить это ускользающее -
...на стол, на куст проросший одесную,
сплошным шатром нависший над столом,
где жирные шмели жужжат беснуясь,
в репейнике, рванувшем напролом.
Об этим написать без промедленья,
как будто окна - распахнув тетрадь,
и возвратить не малое мгновенье -
день целиком, от раннего утра.
При этом он чётко различал и выделял так называемые инварианты Бытия - и большого, и частного, касающегося отдельных людей, народов, их истории. То, что не зависит ни от эпохи, ни от строя, ни от погоды вообще, ни на политическом Олимпе в частности. Иногда его строки кажутся написанными на злобу дня, но это ложное, первичное впечатление. Поскольку писалось о неизменяемом, то и возникал соблазн «злобы дня», как, например, в стихах про страну, которая из своего Ковчега
…глядит в грядущее своё -
авось не кинут.
А кинут - сразу на кольё,
иль - на осину!
Часто поверхностная критика видела в стихах Павла подражание Бродскому. Олег Павловский - художник и поэт из окружения ещё Виктора Кривулина - даже называл Павла Логинова «маленьким бродским». Желая похвалить? Или пошутить? Михаил Майгель - редактор литературного журнала «Точка.Зрения» тоже эмоционально отмечал, что в поэмах Павла (а Павел писал и большие поэмы) достаточно много от Бродского, но честно признавался, что это лишь на первый взгляд. А на второй - совершенно рационально констатировал, что отнюдь не от Бродского, а оттуда, откуда черпали все неленивые. Из тех самых инвариантов Бытия. Это я добавляю уже от себя.
Павла трудно причислить к какой-либо группе, литературной тусовке, мейнстриму, течению. Как он сам говорил: не против течения, не поперёк, а вне течения. Он был поэт-одиночка. Может в этом и была причина его поразительной лёгкости, свободы и, к сожалению, невостребованности.
…Кружат белые птицы над простором бесплодным,
столь легки и свободны, легки и свободны!
Будучи вне мейнстрима и даже отдельных ручейков, Павел всю жизнь вёл диалог со своим главным Зрителем (и, надо полагать, Читателем) и сверялся только по большим Часам
Я столько лет хожу перед Тобой!
Истёрлись башмаки, увяла шляпа,
да и глазёнки стали видеть слабовато,
и вот теперь - седой, полуслепой -
смотрю туда, откуда хлещет дождь,
в надежде разглядеть - а что мой зритель?
Не сердится ль, что я не в лучшем виде?
Ты не серчай - но погоди чуток,...
Любовная тема в стихах Павла Логинова - особый сюжет. Она была удивительно маскулинной и нежной одновременно. Павел мог написать
...Мы, затерянные в мире,
в неуютности его,
лишь поверхность мира зырим,
там не зыря ничего.
Кьеркегор сказал, что глупо
быть средь этакой тоски -
;надо жить, чтоб девок щупать,
их горячие соски.
И в то же время были и другие строки, пронзительные, несмотря на простоту и будничность
...ничего особенного – с такой встретишься и
пройдёшь мимо – постаревшая одноклассница, училка по пенью,
работает каждый день до шести,
в отпуск ездит к маме в деревню...
ничего особенного… так себе... но Он
был явно счастлив – Он сжимал её руку,
они не замечали снимавшего это фото,
они любили друг друга.
Уже упоминавшийся Михаил Майгель отмечал, что стихи Павла чрезвычайно музыкальны и даже полифоничны. Особенно это касается больших форм - поэм. В них часто присутствует сложное взаимодействие нескольких мотивов. Но Павел любил и чистые мелодии, особенно блюз. «Батюшков-блюз», возможно, одно из самых лучших произведений Павла
...я устал считать полуночный бег мышей я
устал считать крики птиц на пустых ветвях
сколько их накопилось в моей душе
за те ночи, Господи, что я не видел тебя
Более тысячи стихов... Их судьба уже не зависит от автора. Возможно, она не зависит и от нас - читателей.
...Купола пушистые начерно очерчены,
треплют колоколенки кудри ветерка.
Временное кончилось, проступило Вечное
из глубин кирпичного, звонкого мирка.
Временное кончилось. Посмотрим, что будет дальше... Хотя сам он - в стихах о Риме - был весьма ироничен
...Глория мунди сик транзит, дружок,
громкая глория мунди!
То что осталось - уже хорошо,
с нас и такого не будет.
Наталья Сотникова, профессор, доктор физ.-мат. наук, друг и собеседник Павла Логинова