РОЯЛЬ
"При бомбардировке г. Минска 25 июня 1941 года сгорел дом и все имущество…"
(Из Акта для представления в Государственную Чрезвычайную комиссию, 21 марта 1945 г.)
Он появился ниоткуда.
С той запредельной стороны,
Которая веленьем чуда
Его спасала от войны.
За годы от начала века
Под пальцами которых рук
Его натруженная дека
Могла издать предсмертный звук?
Быть может некий группенфюрер --
Гестаповец и музыкант --
Глушил расправ безумный зуммер
Мольбой Бетховенских сонат…
Или в каком-нибудь борделе,
Пока не обратились в тлен,
Под мой рояль zoldaten пели
"Лили Марлен"… "Лили Марлен…"
В моем архиве есть бумага
С печатью, под названьем "Акт".
Сороковых смертельных сага.
Год 41-й... Бомбы… Ад…
Пред этим светом не повинно,
Оно осталось в свете том
Струной звенящей -- пианино --
И с развороченным нутром…
Живет во мне подарком Бога,
Под плач оборванной струны,
Во чреве матери дорога
Во чрево вздыбленной страны…
Теперь я понимаю маму,
Пронесшую меня сквозь ад…
Ее пожизненную драму
На входе в отворенный склад
Вещей, захваченных в трофеи,
Которых никому не жаль…
И кладовщица, словно фея,
С вопросом: "Шуба иль рояль?"
…Ах, мама! Ты не знала, мама,
Когда тащили в дом его,
Что он -- этюды Черни, гаммы --
Могильщик детства моего.
Тебе, наверное, казалось…
Но оставалось лишь мечтать.
Я помню, мама, твою жалость,
Что мне "Рахманиным" не стать…
Но до сих пор не понимаю,
Хотя уже и сам старик,
Зачем его всю жизнь таскаю,
Как ту игрушку-грузовик,
С одной квартиры на другую…
Ведь разучился я играть.
И, тронув клавишу живую,
Живую ноту извлекать.
Конечно, он -- семьи преданье.
Дитя спасенья своего.
Глухие звуки мирозданья
Сокрыты в памяти его.
Молчит рояль из ниоткуда.
Молчит, обиду затая…
Но оба живы мы, покуда
Мы оба живы.
Он и я.