От реализма к акционизму

Александр Поселковый
Критикам реалистического искусства оно представляется слишком «простым» и почти не содержащим человеческого аспекта. Реализм представляется им процессом фотографического копирования реальности, в котором царствует сплошная объективность и натурализм, и нет места для свободы самовыражения художника.
 
Вместе с тем, как остроумно заметил один из немногих действительно гениальных философов, «простое» - это то, о чем нам просто нечего сказать. На самом деле в искусстве до сих пор не найдено более парадоксальной и удивительной формы, чем реализм. «С натуры» невозможно, к примеру, просто «скопировать» движение морской волны, как в картинах Айвазовского. Даже в портретной живописи только наивный человек или завсегдатай перфомансов может увидеть натурализм. Выражение души в глазах и всем внешнем облике человека еще более неуловимо, чем неповторимое движение морской волны. С одним и тем же выражением лица часами сидеть в мастерской художника может разве что какой-нибудь умственно отсталый субъект в стадии идиотии.

Что касается соцреализма, то здесь нас поражает искренность и правдивость выражения глубинной человеческой сущности. Радость созидательного труда, счастье материнства и здоровой семьи на лучших полотнах советских художников так же реальны, как честно изображенная на тех же картинах неустроенность жизни: и утопающие в глине колеи по полю, и закопченные заводской гарью лица и руки, и настил из досок на пути к новому кварталу  «черемушек». Оптимистический свет картин убеждает, что скоро и этой неустроенности не будет. Эти же трудовые люди засучат рукава и посадят сады. Не ждать же сопливых нытиков, пока они удосужатся мрачно ткнуть пальцем на отсутствие бетонных дорожек и бордюров, вдоль пшеничных полей. Конечно же, нужна была техника, чтобы поднять тяжелые бидоны с молоком, которые современные акционисты и вчетвером не осилят. И, конечно же, за тридцать лет, - бессмысленно и бездарно, но гениально своекорыстно, растраченных «невидимой рукой рынка» на «десоветизацию», - герои этих картин были в силах уверенно и спокойно создать все, что они чувствовали необходимым для жизни, наполненной созидательным смыслом. Оказалось, что эта "невидимая рука" три десятилетия держала для творца и созидателя только «кукиш в кармане». Вот вам и реальный,  подчеркну, вполне реалистический - и в то же время явно сюрреалистический - сюжет.
 
Классификация произведений соцреализма как частных случаев «фигуративного искусства» не более чем агрессивное проявление все той же тотальной «десоветизации». Идеальный классификаторский топор прошелся по бесценному наследию советского периода с той же бесцеремонностью, с какой топор инсталляций - уже вполне материальный - прошелся по православным иконам. Язык, как отмечал еще Ф.Соссюр, – это второе бессознательное. И если мы принимаем за истину манипулятивное содержание того или иного термина, разработанного в рамках идеологии глобализма, и  начинаем классифицировать явления реальности на его ложной основе, то становимся его рабами. Нарративная технология рассчитана как раз на то, что такое манипулятивное понятие,  как «фигуративное искусство»,  навязывая реальности однобокую, абстрактную форму, начинает, как в компьютерной программе, выстраивать бессознательную цепь логических заключений, в конце которой мы с удивлением можем увидеть нечто абсурдное. Назвали реалистическое искусство «фигуративным» и как-то «сама собой» открылась, якобы очевидная, интуитивно понимаемая и логически непротиворечивая трактовка акционизма как нового вида искусства, имеющего культурную ценность.

Понятие «фигуративного искусства» само является идеологическим. Другое дело, что современная глобалистская идеология не является позитивной системой, такой, как все ранее существовавшие идеологии. Это идеология распада, как общества, так и человеческой личности. Это своеобразная «черная дыра» в сознании, которая разрушает все культурно-исторически ценное вовсе не для того, чтобы снова создать нечто позитивное. Процесс распада нравственных и эстетических идеалов и норм объявляется ценным в рамках идеологии   глобализма сам по себе. Свобода самовыражения превращается в свободу непрерывного и непредсказуемого распада личности художника. А новизна открывающихся при этом продуктов распада личности и общества, прельщает воображение поверхностных дилетантов, мнящих себя искусствоведами.

Выразил ли реалистический художник советского периода «свое видение жизни», свою экзистенциальную сущность? Или это дано только тем, кого корежит при виде только что вырытого строительного котлована: грязь, вода, некомфортность… На самом деле: «было бы ради чего…» Если  это новая  Братская ГЭС, а не точечная застройка в Москве для толстосумов, - то одно дело. А если примитивное рвачество, - то совершенно другое. Где вы, сюрреалисты и акционисты со своим неповторимо индивидуальным видением? К какому берегу социальной справедливости вас прибьет?
И вообще, где эта экзистенциальная сторона в современном – якобы свободном – искусстве? Может быть, в откровенно паразитических инсталляциях, которые вообще не могут существовать, если нет чего-то созданного социалистической идеологией или религией. Можно отплясывать канкан в Храме или рубить иконы топором, но только, если кто-то построил Храм или попытался сохранить след явственно видимого подлинным художником святого образа на иконе. А иначе, всем этим новоявленным модернистам, инсталляторам и акционистам и сказать-то нечего. Полная пустота! Вакуум, черная дыра разрушительного энтузиазма. Остается только уши самим себе отрезать, да плоть прибивать к брусчатке, предназначенной для катка, на ранее святой Красной площади.

Задумаемся, может ли существовать художественная форма отдельно от содержания? Даже в так называемом формалистическом варианте смысловая сторона существует, хотя бы, «как исчезающий момент». Этот распад художественных смыслов и есть то самое основание, которое  эмоционально воспринимается зрителями, вызывая у одних мрачные ассоциации с распадом духовно-нравственных основ современной  социальной жизни, а у других – неистовую некрофильскую радость. Можно, конечно допустить и исключения. Например, в явно паразитическом акционизме, который не имеет даже самостоятельной формы. Так Павленского - в его акциях - вообще не существует как художника. Индивид есть. Голова, руки есть. А художника – вовсе нет. Пиар, скандал, известность есть, а независимой художественной формы – не говоря уже о содержании – тоже нет.

На каждом шагу, по телевидению, на театральных постановках, специальных перфомансах,  и т.п.,  мы видим, как постсоветская культура неумолимо уходит от реализма в сторону смыслового абсурда, пафосно названного акционизмом. Идея «фигуративного искусства» в действиях акционистов достигла своей кульминации, непринужденно вспорхнула на вершину паразитического отрицания содержания всей человеческой культуры, где художественное и нравственное содержание просто куда-то испаряется. Вместо шишкинских лесов и полей - заросли засохшего борщевика.

29.11.2017