1.
1917 ГОД
Когда живут слегка и мимо,
И естеству наперекор,
Тогда Любовь неумолимо
Выносит страшный приговор.
Когда нелепое и злое
Зовётся именем Добра,
Тогда Добро, как в годы Ноя,
Берёт на время имя зла.
2.
БОГОУБИЙЦЫ?
Рассыпалась прахом дорога
На небо, которого нет.
Ухлопали Господа Бога
Будёновки и культпросвет.
Молиться, кадить и скорбети
Оставив тяжёлую плоть,
Впервые за двадцать столетий
Вздохнул облегчённо Господь.
3.
ВСТРЕЧА
Послушайте мой сон. На небесах
В глаза друг другу пристально смотрели
Умерший в ветхом рубище монах
И комиссар в простреленной шинели.
И что-то делал солнечный пожар...
Туда, травы касаясь еле-еле,
Ушли в протёртой рясе комиссар
С монахом в окровавленной шинели.
4.
КОММУНИСТ
Если голову - вверх, то можно
Не вернуться. На то и Родина!
Патриотом быть так тревожно.
Патриотом Всего - особенно.
Я родился в просторе синем,
Без разбору всех обнимающем.
Как его назовусь я сыном,
Если братья мне не товарищи?..
Узнаю себя в миллионах.
Заявляю со всей серьёзностью:
Я мечтаю шагать в колоннах,
Потрясённый своей огромностью.
О, какой это ветер свежий -
Вдруг увидеть в такой сплочённости
Очертанья в самой себе же
Утонувшей уединённости!
5.
ГОЛОС
Невидимкой, беззвучною силой,
В неизвестно котором часу –
Голос. Голос над братской могилой
В опадающем, мокром лесу.
«Как бы хмарь небеса ни затмила,
Не украсть ей самой высоты.
Вы навечно – спасители мира,
Адъютанты надмирной мечты.
Вы смеялись, меня обзывая,
Потому что любили Меня –
Не царя аллилуйного рая,
А кипучего Бога Огня.
Ваше сердце молитв не терпело,
Как сопенья за сытным столом:
Презирая и душу, и тело,
Вы дерзнули назваться – Огнём.
Тем и были! Я – ваши портреты,
Чёрно-белая Вечность анфас.
Не родились ещё те поэты,
Что расскажут как должно про вас.
Вам – и грешным, и всяким – Мой чистый
Жёлтый цвет – наградные листы...
Вы со Мною, Мои атеисты,
Краснозвёздочные Христы.»
6.
ПОТУХШИМ
Я помню время лжи гонимой -
Когда не деньги, а Отечество.
Или когда портрет любимой,
А на портрете - Человечество.
Ещё я помню - было ало
Везде, и небо нашу Заповедь
Два раза в сутки повторяло,
Два - на востоке и на западе.
Я помню вас, как вы любили
Непродаваемость и огненность,
Каким презрением казнили
Разоблачённую неподлинность -
Ту, что, вернувшись чёрным ходом,
Учила танцевать стреноженно
И обниматься с небосводом
Не вообще, а как положено.
И даже в самой-самой зрячей,
Священной битве неотвязчиво
Её рука касалась вашей
На древке знамени горячего.
С её согласия вещалось,
Что нам осталось потерпеть её
Совсем незначащую малость -
Каких-то два десятилетия...
И вы погасли. Так дешевле,
Чем биться в домыслах, где истина
И как случилось, что издревле
Война за правду так двусмысленна.
_________________
И свет, и горе правдолюбы:
С душой повышенной светимости -
Хоть завтра в Рай, да держат зубы
Стальных тисков непогрешимости.
А жизнь - не сталь, а ученица
Вседостигающей Бесцельности!
Неправда правды не боится,
Она боится - Беспредельности:
Ни с тыла не зайти, ни сбоку
(Была б у Вечности околица!),
И улыбаться мало проку,
И подпевать Ей - лишь позориться.
Не от таких убогих песен
Цветы и звёзд прикосновение.
Мир оттого великолепен,
Что одержим самосожжением!
Он потому не знает фальши
И зла, что всё, что здесь показано -
Лишь тень его, а сам он - дальше,
Куда всему и вся заказано.
Без напряжённости в разладе,
Без протяжённости во времени
Пускай останется во взгляде
Горящий шар, в сосновой темени
Наполовину утонувший.
Как в алом детстве, поклонюсь ему -
Он не стреляет в день минувший
И не подсуден дню грядущему.